Украсть богача - Рахул Райна

были нанять их, чтобы шутки Руди не скисали, чтобы он блистал и не лез за словом в карман, чтобы никогда больше не тупил. На кону стояли десятки, сотни миллионов рупий. Он был не просто парень. Проект. Следовательно, должен выкладываться по полной.

У всех сценаристов были идиотские имена – Сиддхартх просил называть его Сидом, Никхил – Ником, идиотское западное образование и не менее идиотские западные проблемы: то женщины рвали с ними без объяснений, то в кофейне по ошибке им отдавали чужой заказ. Еще о них ходили жуткие, жуткие слухи: якобы они курили электронные сигареты. Индийцы. Электронные сигареты. Представляете? Что же стало с Индией, если наши проблемы решают выпускники американских университетов?

Чтобы их побесить, я принимался разглагольствовать: в моем детстве у нас из игрушек был только карром[143], посыпаешь доску тальком и вперед, а если тальк кончился – пеняй на себя, кровь из-под ногтей пойдет. А порой я говорил им, что моим единственным другом была палка по кличке Прамод.

Прия постоянно жаловалась на Обероя. На собраниях он обычно называл ее «жирной сукой из Гуджарата» и «пожирательницей дхоклы»[144].

Прия говорила, что с каждым днем он обращается с ней все хуже. Она выполняла все его приказы, но ему было мало.

Я молчал, только стискивал кулаки под столом. Лет двадцать назад я бы врезал ему по морде, тем бы все и закончилось. Но теперь у нас западная мораль, мы, чуть что, обращаемся в суд, и каждый раз тяжбы заканчиваются ничем.

Как Прия терпела – понятия не имею. Глядя на нее, я узнал, что такое сила. Из бедности можно выбраться: нужна лишь удача, смекалка и готовность сражаться со всем, что осмелилось шевельнуться. Но если ты женщина в этой стране – ничего не поделаешь.

Мне хотелось лишь одного: проводить время с Прией, и вот это-то как раз мне и не удавалось.

Часть вторая

Десять

Итак, мы валялись на полу – Руди, пьяный, растрепанный, весь в блевотине, и рядом я, с бутылкой в руке, несчастный, вымотанный, на нервах. И вся тяжесть мира давила нам на плечи.

До Дивали оставалось десять дней. Руди требовалось во что бы то ни стало занять первое место в рейтинге в самое прибыльное для рекламы время в году.

И тут нас похитили.

Бац! Нам выбили дверь, я попытался было заорать, но сам не слышал своего крика.

Я увидел это лицо, желтые глаза, четки. Я увидел, как человек направляется ко мне, посмеиваясь над моим беспомощным протестом. Я попытался дотянуться до телефона, но он отшвырнул его в сторону. Положил на пол пару складных кресел-каталок, которые принес с собой, и раскидал наши подарки к Дивали, бесплатные образцы товаров, наши взятки и цветы.

Бац! Мне врезали дубинкой по лицу. Бац! Нас с Руди усадили на кресла. Человек выкатил меня в коридор, завез в лифт и через минуту вернулся с Руди. Такое ощущение, будто он вообще не торопился. Точно мы насекомые, которых можно поймать в любую минуту. Ужасно унизительно.

Потом он вывез нас в шор шарабу[145] улицы, где слонялись без дела толпы молодых людей с пожелтевшими от куркумы пальцами – мы страна молодежи, со всеми сопутствующими проблемами. Запад чересчур постарел и разжирел для революций, не то что мы (не считая того единственного унизительного поражения, которое мы потерпели от Пакистана).

Я вопил под маской, но без толку, во рту у меня булькала кровь, но этот звук заглушали гудки машин и голоса мужчин, плюющихся бетелем. Похититель приблизил ко мне лицо, снова мелькнули желтые зубы. Изо рта у него воняло, как от мокрого буйвола.

– Лучше молчи, или парень огребет, о’кей?

А с Руди и делать ничего не пришлось: он сам отключился. Его и вырубать было незачем – с этим уже справились наркотики.

Чувак действовал деловито, никакой болтовни в духе гангстеров из фильмов, которой Руди пугал сценаристов. «Я вас выебу так, что ваши дети почувствуют», – его любимая фразочка, потом, еще сильнее разозлившись на Ников и Сидов, упоминал внуков, матерей, отцов, всех потомков и предков, пересыпал оскорбления заумными словечками из англо-индийского словаря для продвинутого уровня обучения, потому что он победитель Всеиндийских и интеллектуал, а они никто.

Нас одного за другим швырнули в кузов помятого фургончика «Марути» с нарисованными явно наспех красными крестами на дверях.

Я взглянул в глаза нашему похитителю и сразу понял, что мы влипли всерьез.

У него был взгляд, как у моего отца. Голодный. Этот взгляд говорил: «Я родился в дерьме, но обратно не вернусь».

Он улыбнулся, достал скотч, заклеил мне глаза, обмотал руки, потом залепил рот.

– Больно будет снимать, – сказал он. – Хоть налысо брейся, как в детстве.

Изо рта у него несло, как из сточной канавы. Я и так-то не помнил себя от этой вони и страха, а скотч на веках меня и вовсе добил. Было чертовски больно пошевелиться. Я попытался не двигаться вообще. Не получилось.

Раздался металлический скрежет, и мы тронулись с места. Вокруг стоял оглушительный шум. Я слышал рев «Ауди» банкирских жен, крики уличных мальчишек, продающих на перекрестках обернутые в целлофан книжки Пауло Коэльо, визг и скрип грязных тряпок по кузовам машин – то ли мойщики, то ли автоподставщики. Идеальное время для похищения.

От скотча у меня началась мигрень. Голова болела адски. И запястья тоже. Спина затекла, потому что я старался сидеть прямо. Мне было жарко. Я задыхался. Мне казалось, меня вот-вот хватит удар.

Мы ехали и ехали. Время от времени пропускали нужный поворот, и вслед нам летели ругательства, наш похититель резко газовал, внезапно тормозил, разворачивался – словом, вел машину вовсе не так плавно, как Паван.

Я плавился от жары. Ехать в машине без кондиционера – ад. Как люди это терпят? За одну такую поездку лишишься половины веса – и, пожалуй, всех умственных способностей. Если бы у всех индусов везде были кондиционеры, разрыв между богатыми и бедными исчез бы. Вместо того чтобы стонать и чесать яйца, народ работал бы и увеличивал ВВП!

Если бы рот мой не залепили скотчем, я завел бы разговор.

«Как у вас тут славно воняет!»

«Вы воруете людей в свободное от работы время или же это ваш основной источник дохода?»

Руди наконец проснулся и заговорил о деньгах. Водитель не заклеил ему рот. Разумеется.

– Я дам вам, что захотите. Деньги, женщин, женщин из денег, деньги из женщин, что угодно, только отпустите нас.

Ответа