Ведьмина генетика - Альма Либрем

Если Его Величество Лиар и проявил кое в чем сознательность, так то в том, что увез с собой и главу Следственного Бюро тоже. Ирвин — Акрен видел это по его взгляду, — ни за что не толкнул бы его в тюремную камеру. Или, будь он куда более верен королю, чем принцу, ну, или живи во времена тирании какого-нибудь очередного Эмильена, когда все это было еще законно, догадался бы, как следует вести себя с пленником подобного рода. Уж точно не совершил бы то невообразимое количество глупостей, что один из магов, сопровождавших Акрена.

— Быстрее, — в который раз напомнил о своем существовании колдун, толкая Акрена в плечо, но вызвал у того лишь усмешку.

Акрен знал, что Ирвин не особенно распространялся со своими подчиненными по поводу того, кто это сопровождал принца и принцессу в их не слишком законном путешествии. Если б рассказал, колдун, должно быть, проявил немного меньше рвения, но, считая, что от его поведения зависит какое-нибудь повышение, он буквально из кожи вон лез, пытаясь показать, насколько верен Его Величеству.

А еще колдун чувствовал себя рядом с Акреном очень неловко. К счастью, пленник не пытался вырваться, не отбивался, не кусался и даже не особенно разговаривал, так что заколдовывать его было не за что, но маг-сопроводитель все равно мечтал о том, чтобы эта дорога закончилась как можно скорее. Его сила уснула, спряталась где-то и, пока Акрен не отошел бы на приличное расстояние, не могла вновь принадлежать магу. Разумеется, это смущало. Шантьи и сам понимал состояние своего спутника.

Если бы у него забрали его математические умения, Акрен тоже чувствовал бы себя ни на что не способной бездарностью. Всегда очень тяжело действовать без того, что прежде составляло самую настоящую основу жизни.

Нынешние рангорнские тюрьмы серьезно отличались от той, близ Лассарры, где когда-то несколько дней провел Акрен. Он прекрасно помнил холодные стены, мрачные коридоры и вездесущую сырость. Тогда тюрьмы больше напоминали темницы, в которых положено догнивать свои дни. Сейчас это были не крепости, уходящие далеко в подземелье, а обыкновенные здания, да, каменные, прочные и, вероятно, насквозь пронизанные магией. Рядом располагалось какое-то производство, на котором заключенные отбывали свои исправительные работы, и Акрен мог сделать вывод, что эта тюрьма предназначалась далеко не для самых страшных преступников. Или, возможно, здесь уже все такое?

От этого места веяло цивилизацией куда больше, чем от разбитой Халлайнийской дороги, по которой они ехали вчера. Тогда Акрена не удивляло практически ничего, сейчас же глаза то и дело цеплялись за разнообразные механизмы, интересные замки, запирающиеся самостоятельно, за смотрителей, спокойно заходивших в камеры.

— Вообще-то, — будто прочитав его мысли, промолвил сопровождающий Акрена маг, — у нас не принято бросать в тюрьмы до суда, для этого есть следственный изолятор.

— Но для меня решили сделать такое приятное исключение, провести эту интереснейшую экскурсию? — ухмыльнулся Акрен. — Спасибо за оказанное доверие, я очень это ценю.

— Мы — простые люди, — как-то очень виновато промолвил маг. — И мы не можем спорить с королем, даже если мы согласны. Господин де Кан был против, но король отдал четкие распоряжения, куда вас отправить.

— Господин де Кан? — зацепился за фамилию Ирвин. — Герцог?

— Ирвин, — довольно мягко, как для ответа заключенному, произнес маг. — Он взял фамилию жены. Лучше быть де Каном, чем представляться всем… кхм, Куоки.

Акрен кивнул. Он не слишком-то желал вникать в подробности жизни своего семейства на протяжении сотен лет — в первую очередь потому, что мало кому будет приятно узнать собственное будущее, ставшее для этого мира далеким прошлым.

— Его Величество не распоряжался насчет камеры, — на этот раз слова мага прозвучали так, будто он извинялся, останавливаясь у одной из дверей. — Но тех, по кому еще не принято окончательное решение, мы обычно отправляем в наш отстойник. Мы не столица, отдельного изолятора у нас нет. Если что — стучите.

— Обязательно, — усмехнулся Акрен.

Он уже прямо видел, как обрадуются его сокамерники, когда он будет скрести дверь в надежде, что кто-нибудь изволит прийти на помощь. Богатый криминальный и пиратский опыт подсказывал Акрену, что общение в таком случае будет просто донельзя приятным.

Интересно, а насколько изменился моральный облик преступников за эти триста лет? Вряд ли они стали порядочнее, но все же…

Маг зазвенел ключами, и Акрен досадливо отметил, что сам по себе механизм достаточно прост. Он надеялся на что-то получше. Но, судя по всему, из местных тюрем сбегали ох как нечасто, слишком уж спокойно вел себя сопроводитель.

Дверь открылась, и колдун толкнул Шантьи в плечо, скорее для проформы. Он даже не совершил глупую попытку снять магические оковы с его рук, тонкими серебристыми нитками сковывающие запястья Акрена. Собственно, Шантьи и так приходилось идти очень осторожно, чтобы не порвать эту паутину — без магии, поддерживающей его, материал оказался совсем хрупким.

За спиной вновь загремели ключами, запирая камеру, но Акрен так и не сдвинулся с места, используя его как наблюдательный пункт.

Что ж, тут было гораздо чище и приятнее, чем в похожем заведении лет эдак триста назад. Вода с потолка не капала, череп в углу не лежал. Двухъярусные кровати внушали определенное доверие, хотя явно были не верхом удобства, да и матрасы, брошенные на них, были получше гнилой соломы, на которой предлагалось валяться в том далеком, принадлежавшем Акрену прошлом.

Но одно оставалось стабильным. Как бы ни менялся антураж, персоны, наполнявшие его, вполне заслуживали внимания.

Акрен вздохнул. Надо же, только из одного выбрался, графом стал, будь он неладен, этот статус, как опять!

— Ну что, мальчики, — ухмыльнулся он, вспоминая обращение, которое больше всего раздражало банду Ланта, с которой он по молодости имел дело, — рад знакомству.

Сокамерников у Акрена оказалось не так уж и много. В старых тюрьмах, тюрьмах из его реальности, людей было куда больше. Иногда ожидающих суда десятками запихивали в крохотные комнатушки, так, что даже сидеть приходилось по очереди, и то на полу — не то что каждому предлагали свое место, где можно поспать. Но публика здесь была весьма живописная — не измученная голодом и отвратительными условиями, а куда живее, еще способная на заговоры, издевательства и прочие прелести, по которым так скучают преступники, когда их закрывают в камере.

Мужчин, если не считать самого Акрена, было всего пятеро. Намерения каждого из них были буквально написаны на лбу — все-таки, за картежный стол таким садиться нельзя, блефовать не получится.

— Ты кого мальчиком назвал? — зло щурясь, поднялся на ноги один из мужчин. — Ты, франт, понимаешь, с кем разговариваешь?

Акрен присвистнул. Однако, в его время франт — это был едва ли не комплимент в дворянских кругах, в тюрьмах общались словечками похуже. Казалось, даже сам мужчина — высоченный, широкоплечий и больше напоминающий ходячую гору, чем человека, — смутился того, что сказал, и дополнил фразу еще несколькими крепкими словечками.