Город имени меня - Тори Ру

и снова попросить помощи. Я не дура, уже сопоставила два и два: Ярик и его банда собираются в организованный Юрой тур, им не до меня, но еще можно успеть доехать до старого района, обрисовать ситуацию и стрельнуть у Элины ключи от хаты.

Я ничего не присвою, проявлю деликатность, не влезу в шкаф. Буду содержать жилище в чистоте все время их отсутствия. Я даже могу сидеть без света и мыться холодной водой, только бы над головой была крыша и возможность спокойно спать по ночам.

Вылезаю из уютных объятий шелка кофейного цвета и прогуливаюсь по мягкому ковровому покрытию. Ступни утопают в ворсе, на статуэтках и футлярах коллекционных дисков блестит солнце, Ярик и ребята загадочно улыбаются с плакатов, будто заверяя, что все когда-нибудь будет хорошо.

Раздвигаю плотные шторы, и дневной свет заливает все пространство. За высоким сводчатым окном раскинулся город: утопающие в зелени крыши, серые змеи дорог, паутины проводов. Выше только небо, и я никогда еще не была к нему настолько близко.

Сказочный город моего имени мог бы выглядеть именно так, и я жадно всматриваюсь в каждую деталь невозможного, невыносимо прекрасного пейзажа и навсегда запоминаю редкий момент восторга и ничем не замутненного счастья.

Мой рюкзак сиротливо притулился у прикроватной тумбочки — не помню, чтобы в суматохе брала его с собой. Если нет, значит, пожитки занес мне Юра.

От предположения, что он заглядывал сюда ночью и смотрел на меня спящую, кружится голова...

"Так, Кира. Сказке конец! Вали отсюда, если надеешься застать Элину и Ярика дома!"

Прислушиваюсь к жизни извне и улавливаю шум воды: Юра в душе. Сама судьба дает мне шанс сбежать незамеченной и больше никогда не попадаться ему на глаза.

Но мелодичная трель неизвестного происхождения нарушает идиллию позднего летнего утра, и я вздрагиваю. Вслед за первой раздается вторая и третья трель, но, кажется, Юра их не слышит.

Тихонько выглядываю в прихожую и на цыпочках иду на поиски источника звука. На стене, чуть выше кнопки лифта, замечаю устройство с небольшим экраном — ничего подобного я раньше не видела, но все же могу распознать в пищащей штуковине видеодомофон. Может, ненормальная Света осознала всю мерзость своего поступка и вернулась, чтобы избавить меня от мучений?

Нажимаю на кнопку, и в нем, вместо вчерашнего доброжелательного консьержа, возникает круглолицая смущенная девушка.

— Доброе утро! Э-э... к вам мама. Впустить? — вежливо спрашивает она, и сердце ухает в желудок. От дурного волнения потеют ладони. Объяснить, в качестве кого я здесь обретаюсь, будет ох как сложно, но слово «мама» действует на меня магически. Тем более это мама Юры!..

— Конечно! — Я тоже смущаюсь, ибо никто и никогда не говорил со мной в таком почтительном тоне. Опрометью бегу в комнату, стягиваю уютную футболку и влезаю в любимое платье. Одергиваю подол, приглаживаю пальцами взъерошенные патлы. Непростительно долго туплю, но, определив верное направление, спешу в столовую — она поражает размерами и обилием стекла, пластика и навороченной встроенной техники. Именно здесь... вчера... я и он...

Справляюсь с латунным краном и, плеснув холодной водой в разгоряченное лицо, прихожу в себя.

Нежно звякнув, открывается лифт, и в квартиру входит высокая полноватая женщина. Она довольно молода и хорошо одета, но, вместо того, чтобы продемонстрировать чудеса воспитания и поздороваться, я, раскрыв рот, выискиваю в ее облике черты Юры и таю от накрывшего меня пиетета.

Мама... Его мама. Он не свалился с Луны, он обычный, и передо мной шаг за шагом открываются тайны его прошлого и настоящего.

Дверь ванной распахивается, Юра, одетый в драные джинсы и черную футболку, ожесточенно вытирает мокрые волосы, по предплечьям, обвитым татуировками и рельефом вен, стекают капли воды. Убирает полотенце, комкает его в кулаке и застывает как вкопанный, будто увидел призрака.

Гостья тоже явно переигрывает — смотрит на него с невысказанной болью, отчаянием и мольбой, в покрасневших глазах блестят слезы.

Юра отмирает первым и, состряпав скучающую рожу, надменно кивает:

— Привет. Раз так, проходи. — Его мама принимает приглашение, нерешительно следует в столовую и, быстро оглядевшись, опускается на стул. — Как я понял, там опять новый консьерж? — Юра садится напротив и, скрестив на груди руки, откидывается на металлическую спинку.

— Да. Она пока не знает про твои указания.

— Круто... — вздыхает он. — И? Что дальше?

— Юрочка, давай не будем ругаться. С днем рождения! — Я подвисаю и едва не бормочу слова благодарности, но вовремя понимаю, что поздравление обращено не мне, а женщина, сдерживая рыдания, сдавленно продолжает: — Как летят годы!.. Уже двадцать четыре...

— Мам, камон, зачем пришла? Угостить тебя нечем! — Юра брезгливо морщится, барабанит черными ногтями по столу, но пальцы другой руки нервно подрагивают. Что-то явно не так.

Он отключил телефон, чтобы многочисленные фанаты, приятели и прихлебатели не донимали звонками, но почему он так странно реагирует на собственную мать?

Спохватываюсь и делаю вид, что в курсе его днюхи. Незаметно линяю из столовой, лавирую по закоулкам темной прихожей, нахожу знакомый холодильник и с облегчением обнаруживаю на нижней полке свой торт.

«Вот и настало твое время...» — притворяю ногой дверцу, торжественно вношу прозрачную коробку с бантом и водружаю на стол. Юра косится на меня так, будто я только что явила истинное чудо.

— С днем рождения! — быстро шепчу, и он подбирает отвисшую челюсть. — Погодите, я сейчас!..

Считав мой замысел, Юра щелкает кнопкой на чайнике, а я, замерев, судорожно соображаю, что можно приготовить из имеющегося скудного запаса продуктов. Если бы я достоверно не знала, что хозяин этих хором — человек, была бы уверена, что он вампир: сторонится людей, боится света и питается кровью.

Но мягка теплая ладонь ловит мою руку.

— Не суетись, девочка. Понимаю, вы меня не ждали... Что-за барышня, сынок? Представишь? — устало улыбается мама Юры, и тот буднично отзывается:

— Это моя девушка.

Давлюсь и жутко кашляю, брякаюсь на заботливо отодвинутый им стул, и Юра по-свойски похлопывает меня по спине. Я не могу дышать, моргаю сквозь проступившие слезы, но читаю по губам: «Подыграй».

От воспоминаний, что он делал со мной этими губами, тут же бросает в жар.

Изгоняю наваждение, смущенно поглядываю на гостью, переданным Юрой ножом отрезаю внушительный кусок торта и заботливо укладываю в материализовавшуюся перед ее носом тарелку.

— Вот. Угощайтесь, пожалуйста!

Мама Юры сдержанно благодарит, из вежливости пробует угощение, и темные брови в