Рудимент - Виталий Сертаков

— Постой, — перебил я. — Кто замутил? Стало быть, он обманывает, что сам все изобретает?

— А я почем знаю? Что-то и сам нафурычил, наверное. Я, пока у него в келье не побывал, и слушать не хотел. Знаешь, Петька, для того чтобы повеситься, на хрен не надо вступать в братства…

— Дальше. Что было дальше?

— Ну, чего… Он сказал, что изучил, сделал им свой прогноз. Ты в курсах, как он прогнозы фигачит? Он тусуется в Сети со всякими придурками. Ну, есть же куча чатов и форумов, как и у нас, где собираются отморозки и готовы мусолить любой бред. Их бы всех собрать да отправить в корпус «Б», вот и диссертации готовые… Короче, Леви выносит идейку наружу и смотрит, как толпа отреагирует на базар.

— Так зачем для этого Леви? — не утерпел я. — Без него, что ли, никак не опросить?

— Братан, а зачем мы с тобой? — резонно возразил Барков. — Я по глюкам спец, не скрою. Иной раз такой сквозняк под крышу вмажет, сам пугаюсь… Откуда что берется? Леви, он профи, при— кинь! И потом, он ведь малой, моложе тебя, так. А вся эта херня, она на молодняк рассчитана. Ну, колдовство там, крест кверх ногами, нирвана…

— На молодняк?

Мы посмотрели друг на друга. Я никак не мог ответить себе на вопрос, понимает ли Барков, куда мы вляпались. Я и сам толком не понимал, просто чувствовал, что происходит что-то неприятное.

— Конечно, на молодняк. На пацанву, — подтвердил самоубийца. — Когда меня к Левику прислонили, как раз шел базар о какой-то новой церкви, то ли блудных сыновей, то ли потерявшихся… Я толком и не припомню, мне пополам, кто у них там потерялся. Ну, сыновья, это понятно кто, молодняк. И фишка, короче, такая.

Школа там, «ботинки», родаки, политика — это все вне церкви, все от беса, потому что, если бы было наоборот, то люди бы росли в полном ажуре. В справедливости, короче.

А поскольку никакой правды нет, то значит, вся окружающая лабуда заражена семенем беса. Во, я даже слова запомнил! И сыновья должны вернуться к церкви.

— Пока я не услышал ничего нового…

— А ни хрена нового и нет. Что я, дебил, по твоему, не втыкаюсь? Вся ботва в том, что имеется в виду не обычная наша церква, с попами, иконками золотыми и колокольцами. Они там, короче, заблудшие, возвращаются и пускают по кругу косячок. А попа у них тоже нету, есть старший сын. Но он ничему не учит и не заставляет. В этом отличие и самый кайф, так сказал Леви.

— В чем кайф? В допинге?

— Да нет! Трава — это само собой, для приближения к нирване. Фишка в том, что обычная церква… как сказать-то?

— Христианская?

— Ну да, верно! Она, короче, тоже прогнила и зависла вне святого круга. А доказательство очень простое. Леви аж пищал от гордости, что именно он эту мыслю развил. Доказательство такое, что попы, они талдычут то же самое, что и политики, и вообще, взрослые. Родаки и предки. И там, в бумагах, что принесли для Левика, все так внятно растолковано, что я чуть сам не решил вступить к этим блудным сыновьям…

— А что тебе сказала доктор Сью? Что Леви придумал новую секту?

— Нет, наоборот. Она сказала, что есть сведения, будто наркоши затягивают пацанов и девок, бесплатно снабжают их травкой, а те рады, потому что впервые им никто не клюет мозги, как надо жить. Ну вот, короче. Она сказала, что наша контора изучит это явление и подаст данные для полиции и для психологов, чтобы развенчать, и все такое…

— Барков, ты веришь в это?

Владислав злобно плюнул на центр клумбы.

— Петя, тебе не по фигу, во что я верю? Я слышу, какой у тебя сквозняк в башке, и могу поставить сто к одному, что если ты так дальше будешь напрягаться, скоро станешь хуже, чем наш Малевич!

— Ну, положим… А для чего Леви понадобились твои записи?

— Сью сказала, что мои сочинения помогут развенчать Церковь. Якобы, они работают заодно с тайными агентами ФБР, и те внедрят своих людей к старшим сыновьям. А при помощи моих текстов у адептов возникнет это… Стойкое отвращение, вот! А ты удивляешься, Петька, зачем мы им нужны!

— Ладно, — сказал я и включил мотор. — Ничего мне от тебя не добиться… Одно ты мне скажи, за каким бесом я читаю твои бредни, на русском языке?

— Ну… Видать, у тебя с выражением получается, — отвел глаза Барков. — А у меня дикция подкачала…

Меня так и подмывало рассказать ему о сайтах американских правозащитников, где упоминались моленья враскачку и чтение нараспев. Под грибочки и дурман. Где очень кстати пришлась бы дикция Владислава.

Но я прикусил язычок. В те дни я ему не вполне доверял. Я хотел сам во всем разобраться.

— А зачем на русском? — спросил я. — Кто их теперь переводить будет? Ты же для Леви писал, так он на нашем ни бум-бум! Как он твои куски поймет?

— Петя, почему куски? — изумился Барков. — Леви вообще ни черта не понимает. Все давно на русском, и не кусками, а целиком…

Питер, мне пришлось прерваться, извини! Тут у меня случилось очередное приключение; некоторые мужики прилипают, как мухи к сладкой клейкой ленте. Представляешь, один подонок поперся за мной в туалет. В этом заведении, где я коротаю вечер, наверху, на туалете, не написано, мужской он или женский. Этот долговязый франт с убийственным запахом изо рта вперся за мной, под предлогом, что все равны, и начал кривляться перед зеркалом. Я бы плюнула на него и потерпела, но пришла в туалет совсем не с той целью, о которой он подумал. Мне позарез нужно было вывернуть желудок, и это уже в третий раз. Плохие симптомы, милый, совсем плохие, когда пища просится наружу.

Я знаю, что мне нужно. Обычно в таких случаях мне ставили капельницу с питающим раствором; раствор невозможно извергнуть в унитаз. Таким образом остаешься сытой и обманываешь живот. А обмануть его необходимо, потому что желудок сговорился с другими хитрыми деталями внутри меня; они невероятно коварные, Питер, когда приходят в расстройство. Они творят, что хотят, и притворяются, что не нуждаются в еде. Когда начинается подобная революция, это значит, что во мне что-то растет. Очень важно им не поверить, желудку и остальным, и продолжать кушать. Иначе они выгрызут меня изнутри, высушат и выгрызут. Поверь, я знаю, как это бывает…

И вот, этот дурак поперся за мной в туалет. Уселся на умывальнике, возле зеркала, и понес какую-то чушь, вроде того, что мы уже виделись и непременно должны потанцевать, что он не встречал такой заводной девчонки… Длинный такой парень, даже по-своему красивый, волнистые волосы, как у девушки, только в перхоти и крошках. И ротик у него чувственный, почти как у тебя, Питер, так и хочется поцеловать. Только ты не ревнуй, пожалуйста, я ведь смеюсь!

Да, смешного мало, но если я не буду смеяться, то совсем свихнусь. С тем длинноволосым торчком все закончилось бы благополучно, если бы он не засунул случайно ладонь в дверную щель, там, где петли. Я поняла, что он не уйдет, плюнула и пошла в кабинку. Нравится ему слушать, как меня рвет, что же, пускай! Может, у мальчика такие интимные пристрастия, вдруг он иначе не может кончить? Я потянула за собой дверцу кабинки и прищемила ему пальцы.