Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

Малкэй снова прокрутил в памяти знакомый с детства перечень: Оклахома-Сити, Де-Мойн, Шакопи, Омаха, Канзас-Сити. Затем прокрутил еще раз, добавляя названия: Ремингтон-Парк в Оклахома-Сити, Прерия-Медоуз в Де-Мойне, Кентербери-Донз в Шакопи, Вудлендз в Канзас-Сити. Ипподромы. Во всех этих городах проводились скачки.

Малкэй вытащил из-за сиденья мешок, растянутый и прорванный мушками и краями магазинов, вытянул оттуда «глок» Карлоса и запасной магазин к нему; снова сунул мешок под сиденье. Проверив «глок», сменил магазин на полный. Если белый парень и в самом деле из картелей, как заподозрил Тио, лучше иметь запасное оружие. «Глок» – надежный пистолет, даже без отдельного предохранителя, поэтому отлично подходит для запасного. Крайне неудобно возиться с незнакомым предохранителем во время перестрелки. К тому же этот «глок» был обезличен – Карлос потрудился зашлифовать серийный номер.

Малкэй положил «глок» рядом с «береттой» и снова осмотрел улицу.

Если бы и можно было купить такой дом для отца, скорее всего, тот бы все равно заложил его ради наличных и возможности потратить их либо на скачках, либо в нелегальной покерной. Папа такой, тут уж ничего не попишешь. Зацикливаясь на плохом в людях, рискуешь потерять и то, что в них есть хорошего. Да и не надо в папе ничего менять. Если бы не он, Малкэй вряд ли вообще смог бы пережить свое детство.

Он сунул «глок» в кобуру на поясе, «беретту» с глушителем взял в руку. Малкэй знал, что обязан папе всем и долг этот никогда и ничем не оплатить. Но прямо сейчас, в ближайший час или около того, Малкэй попытается. Изо всех сил.

Холли наблюдала за тем, как Соломон перемещается по кабинету, как медленно поворачивает голову, впитывая увиденное. Он казался не совсем реальным: белая кожа и волосы делали его похожим на прекрасную классическую мраморную статую, оживленную и одетую в обыкновенную одежду. В Соломоне ощущалось необыкновенная безмятежность, и Холли было приятно и спокойно смотреть на него – словно на поверхность глубокого озера.

Недавно, шаря по Интернету, Холли несколько раз натыкалась на рассказы людей, желавших покончить с собой, но спасенных теми, кого описывали как «знакомых незнакомцев» – пришедших неожиданно и, казалось, понимавших и разделявших боль. Одни считали «знакомых незнакомцев» ангелами, другие – духами любимых, отцов, матерей, дедушек с бабушками, явившихся, чтобы не позволить близким своевольно уйти в небытие. Холли посчитала эти истории плодом крайнего отчаяния и перенапряжения духовных и физических сил, когда загнанный в угол инстинкт выживания порождает галлюцинации. Возможно, так оно и было на самом деле. Но во всех этих случаях незнакомец всегда разубеждал совершать самоубийство, а Соломон, напротив, дал конкретные и логичные советы о том, как сделать процедуру эффективнее. Но с другой стороны, ведь такие советы – как раз для своенравного и упрямого характера, которому укажи что-нибудь, а он непременно захочет сделать наоборот.

Незнакомец повернулся. Его серые глаза, казалось, видели насквозь, читали мысли.

– Как вы думаете, чего они хотели?

– Наверное, какие-то документы. Я в точности не знаю. Но думаю, Джим отыскал то, что они не хотели бы разглашать.

– А кто именно эти «они»?

– Важные городские персоны: мэр с присными, шерифы. Они заправляют здесь всем. Искупление больше похож на корпорацию, чем на обычный город, с директоратом вместо выборного начальства. Мэр – директор, под ним два шерифа: один отвечает за филантропию, другой – за коммерцию. Джима выбрали шерифом, заведующим филантропией.

– Звучный титул для такого маленького городка, – заметил Соломон.

– Это место полно иллюзий величия. Видели церковь? Будто вывезли из Европы собор и уронили посреди пустыни. Можете себе представить, как это выглядело, когда большинство горожан еще жили в палатках или однокомнатных хибарах? Мистер Крид, не забывайте: Искупление строилось на вере в не меньшей степени, чем на меди. Нельзя победить тех, кто искренне верит, что Бог на их стороне.

– Я полагал, что Бог – на стороне всех.

– Не в этом городе. Если твое имя Кэссиди, ты здесь – бог. Морган и шерифы – они как апостолы. Все, кроме Джима. Он не являлся членом клуба. Для них он всегда оставался выбившимся в люди сиротой из «Дома Кэссиди». Но Джим был нужен из-за фондов.

– Морган упоминал их. Что это такое?

– Живая кровь города и причина могущества Кэссиди. Джек Кэссиди основал их вместе с городом. Они как локализованная система благотворительности, большой фонд, которым заведует семья мэра. Фонды поддерживают город. Пока в нем живут Кэссиди, они защищены и обеспечены. И город вместе с ними.

– А у мэра нет детей.

– Именно. Как только он умрет, фонды возвратятся к церкви. Когда Джек Кэссиди учреждал их, это не было проблемой. Церковь являлась частью города. Теперь нет. Церковь – часть епископального диоцеза Аризоны. А значит, после смерти Кэссиди город не будет владеть и единолично распоряжаться фондами. Ими будет распоряжаться церковь. То есть их могут перекинуть на что угодно в штате – и, скорее всего, так и произойдет. А ведь многие горожане полагаются на субсидии фондов, чтобы выживать.

– А что с шахтой? Морган говорил, она заработала снова.

– Если и заработала, то выдает она немного. Выработку пришлось закрыть пятнадцать лет назад из-за загрязнения подземных вод. Несколько человек заболело от химикатов, которые использовались при добыче. Возмещение потерпевшим и очистка воды обошлись в целое состояние. Если бы не фонды, город бы разорился. Его деньги – не в шахте, самолетах или туристах. Работа Джима была – гарантировать, чтобы деньги фондов остались в городе. Джим был сведущ в таких вещах. Потому и был нужен.

Заметив на полу визитку, Холли подняла ее и протянула Соломону.

– На следующий день после избрания Джим получил приглашение за большой стол. Я дразнила Джима. Говорила, будет церемония посвящения, где красят в медный цвет и заставляют читать «Отче наш», лупя по ребрам Библией. Джим смеялся и вел себя так, будто это вовсе не важно, но я-то знала, каково это, когда сироту приглашают ужинать в резиденцию Кэссиди. Так или иначе, настал день большого ужина. Джимми готовился к нему, словно к экзамену на адвокатскую лицензию: копался в старых отчетах по городским финансам, читал материалы по фондам за много лет. Я знаю, что он нашел их куда худшими, чем предполагал. Я поцеловала Джима на прощание и сказала, чтобы не беспокоился и повеселился, как может, ведь это городским шишкам повезло заполучить такого специалиста. Джим надел свой лучший костюм и выглядел так симпатично. И лучился от счастья, хотя и нервничал. А я так гордилась Джимом! Ведь он достиг именно того, чего добивался, и теперь ему предстояла тяжелая работа, а он ее не боялся никогда. В каком-то смысле тогда я в последний раз видела настоящего Джима, которого знала. Я легла в постель, надеясь, что городские шишки добры к нему и он с удовольствием проводит вечер. Кровать без Джима казалась такой большой. Я не привыкла спать без него. Не могу привыкнуть и сейчас. В общем, проснулась я с рассветом. Вставало солнце, птицы уже подняли гам за окном, а я все еще была одна в постели. Я села и уж не знаю как, но почувствовала, что Джим в доме. Знаете, бывает, что чувствуешь присутствие, хотя и ничего не слышишь.