О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

играет в “чистый” трит, в неспешной атмосфере замка благородного лора. Он пытался прочитать этого Андрэ, понять, кто он такой, но единственное, что Эйнар четко видел, видел с каждым ходом – играет старик лучше. Он знал больше комбинаций, и просчитывал почти каждый шаг Эйнара.

Но зато Эйнару везло. И в этом и была проблема.

Зря он согласился на еще одну партию. Зря он вновь дразнит свою удачу, рискует жизнью... Ведь все трое за этой доской понимают, что выиграть у Андрэ Эйнар не мог. И ручной маг Ланы, все так же стоящий в углу, не отрывал от него подозрительного взгляда: не видел, в чем дело, но нюхом чуял что что-то не так. Но он – не опасен, он доказать ничего бы не смог, он слабее Эйнара...

В отличии от седовласого мага, что сидел напротив.

Кости выбросили две пятерки – лучшая, просто идеальная, комбинация в этот момент. На два ближайших хода Эйнар даже мог повернуть ситуацию на доске в свою пользу. Можно было бы обрадоваться, но Андрэ с такой понимающей улыбкой смотрел на кости, что Эйнару большого труда стоило не облизать пересохшие губы.

– Эйнар, – наконец представился и он, передвигая камушки.

Как глупо – это желание выглядеть достойно перед достойным соперником. Или тут что-то другое? Эйнар замер с занесенной над доской рукой, вперился взглядом в сложившиеся узоры – черные точки на белом дереве. Он словно увидел редчайшие компоненты и придумал гениальнейший артефакт – еще не мог понять как именно, но знал, что сделает его. Вдохновение – словно магия, а иногда даже сильнее.

По крайней мере – честнее.

Все-таки блажь нортейльской знати не минула и его Или, быть может, это инстинкт самосохранения, но велением мысли Эйнар отключил артефакт – теперь в его кармане была лишь простая бусина. Теперь в его распоряжении был лишь собственный ум и удача.

Андрэ удивился и мимолетное замешательство на этом уверенном лице приятно грело душу.

– Вы же маг? – спросил Эйнар. – И сильный, раз можете скрывать свою ауру, свою силу... а даже не знал, что есть и такие чары.

– Вы еще слишком юны, и вы нортейлец, – хмыкнул Андрэ. – Ничего удивительного. К тому же это – запретная магия.

– Признаетесь в подобном?

Будто бы отыгрываясь за насилие над своей природой, кости выбросили тройку и  единицу – худший вариант для Эйнара. Он отмел прочь все тревоги –   получится, не может не получиться, он обыграет это любезного пожилого господина, обыграет честно, Если и тут не справится, в простом трите, то что говорить о Авеле лор Телламоне?

– У меня есть позволение Хранителей на этот фокус. Во всех семи мирах правила одинаковы – чтобы жить спокойно, нужно знать, кого подкупить.

Андрэ тоже не повезло с костями, и он задумался над ходом дольше обычного.

– Вы путешественник? Торговец?

– Верно мыслите, – старик оторвал взгляд от доски – А вы, Эйнар лор Телламон, будущий студент Академии.

– Ну надо же... Уж ни ради меня ли вы решились навестить сие недружелюбные земли?

Лана фыркнула, и Андрэ вслед за ней расхохотался.

– А ты скромный мальчик, – он избавился от вежливого обращения и посмотрел на Эйнара с симпатией. – И рисковый.

Андрэ сделал ход – сложный, опасный, вцепившийся в Эйнара, словно клешня краба. Тот впервые видел подобную комбинацию, любовался ею, как произведением искусства… но он и рассчитывал, надеялся на нее – просто поверил, что столь опытный соперник использует нечто подобное. И проиграет, потому что Эйнар уже расставил свою паутину.

Партию они завершали в молчании. Андрэ понял, что что-то не так слишком поздно, но это не помешало ему отчаянно сопротивляться, придумывать все новые и новые способы оттянуть неизбежное… или же вымотать Эйнара, заставить его ошибиться. И это почти удалось. Эйнар был словно в трансе, он даже сомневался, что потом сможет вспомнить, что творил на доске. Когда был поставлен последний камушек, он осознал, что весь вспотел, как какой-нибудь крестьянин, и руки впервые за вечер дрожали, словно крестьянин тот еще и напился вусмерть.

Напиться от облегчения Эйнару тоже захотелось.

– Ах ты чертов сукин сын, – пробормотал Андрэ, то ли в восхищении, то ли в возмущении. Зато Лана радовалась, не скрывая.

– Как он тебя, а? Красиво подловил... Не стоило малыша недооценивать, – она ласково потрепала Эйнара по волосам, и тот с трудом удержался, чтобы не шарахнуться в сторону. – Сам видел же, как он всех обдурил.

Андрэ хмыкнул. Андрэ проиграл. Андрэ мог сказать, что Эйнар жульничал весь вечер кроме последнего часа – и все пошло бы крахом, и вместо ласковых поглаживаний, ждала бы его плеть и ржавый топорик. Мог бы сказать, но не стал.

– Ты сыграл честно и храбро. А я не потерял большего, чем заполучил за этот вечер.

– Хорошая игра ценнее денег? – Эйнар все еще поверить не мог, что пронесло.

– Денег у меня и без того хватает. Так что ты всегда можешь заплатить мне за товар не деньгами, а  приятным вечером в трит.

– Вряд ли мы скоро вновь встретимся.

– Встретимся, не сомневайся. Я приторговываю в Академии. Может быть, не всегда лично, но назови имя Андрэ – и с тобой любой торговец в Междумирье станет говорить иначе.

– Надеюсь, это вы в хорошем смысле.

– Смотрю, благодарности за предложение мне ждать не стоит, – Андрэ иронично улыбнулся. –  И верно, хватит болтовни. Лана, милая, увы, мне уже пора – это был чудесный вечер. Эйнар, Рики, Шерн, – кивнул он на прощание каждому в этой комнате и покинул зал.

А Эйнар пытался понять, как он совершенно не обратил внимания, что Рикки, вороненок этот, так и остался наблюдать за игрой.

– Так-с, мальчик, – с тебя клятва, – Лана поманила пальцем Рикки, повернулась к Эйнару: – А с тебя – тридцать процентов выигрыша.

– Тридцать? – опешил Эйнар. У него немногим больше пяти тысяч тернов, и теперь он должен был потерять почти все то, что заработал в тяжкой дуэли с Андрэ.

– Что еще за недовольство, малыш? Я и так бесконечно лояльна из-за твоей симпатичной мордашки и отсутствия капризных причитаний в течении последнего часа. Договорись ты со мной, как порядочный умелец, что вздумал в этот вечер обчистить простофиль  – процент бы был в три раза меньше, а так...

–