Смертельный мир - Евгений Константинов

– Не знаю, – пожал плечами Клюгк. – Может, и мой. Я вот иногда думаю, что если вдруг когда-нибудь доведется вернуться в настоящий мир… Ведь меня там обязательно за ворюгу примут, а то и за убийцу. Спросят, куда, мол, дружков-инкассаторов подевал?

– И поэтому, разбойник Клюгк, лучше бы тебе обратно в потустенный мир не возвращаться, ха-ха-ха, – подытожил атаман. – Ну а ты, Михыч, расскажешь нам свою историю?

– Да чего там рассказывать, – вяло улыбнулся Михыч, поглаживая раненое плечо, – ничего интересного.

– Ладно, – сказал Никус, – я сам за тебя расскажу. В потустенном мире наш Михыч, как прирожденный пожарник, можно сказать, пылал страстями к двум стихиям – огню и воде. Огонь он ненавидел всеми фибрами своей души. Соответственно, всеми фибрами души, любил воду в любых ее проявлениях: лед, снег, дождь, реки, моря… И все потому, что вода – враг огня. Ну и вот, как-то, навоевавшись с ненавистным ему огнем, наш Михыч решил насладиться любимой ему водой. Пришел на берег Москвы-реки, что в Строгино протекает, нашел более менее уединенное местечко, разделся, накупался вдоволь, прилег на песочек отдохнуть и… как вы, наверное, уже сами догадались, очнулся не на песочке а на нашем любимом Пятаке Нейтрального острова. Вокруг которого плещется водица, в которой ну никак не искупаешься, ну а пожаров здесь и в помине нет, – сам Творец не предусмотрел…

– Зато Творец много чего другого предусмотрел, – сказал Ушац.

– Во-во-во, – переключил на него внимание атаман, – пришла очередь и нашему меткачу свою историю преобразования поведать. – Ты говорил, что в потустенном мире егерем был…

– Ну да, егерем, – в нашей Нижегородской губернии. Смычок гончаков держал, да вот не уберег…

– Украли собачек? – спросил Михыч. – Или сами убежали?

– Сгорели. В охотничьей избушке. Жаль, тебя тогда с нами не было, может и спас бы…

– Как же такое случилось? – удивился бывший пожарник.

– Да я сам во всем виноват, – тяжело вздохнул Ушац.

…Охота в те выходные обещала быть добычливой. Первый снег, выпавший в начале ноября и пролежавший дней десять, успел растаять, заяц же к тому времени полинял, и теперь в лесу на фоне темной листвы его белое мелькание можно было заметить с приличного расстояния. Да и гончаки опытного егеря Владимира Ушакова заслуженно считались лучшими в хозяйстве. К тому же пятеро охотников, приехавшие на двух джипах, казались далеко не новичками, и стаж пребывания в охотничьем обществе, отмеченный в их билетах, это подтверждал. Правда, среди своих клиентов, Ушаков предпочел бы видеть кого угодно, только не новых русских, однако этих самых клиентов по точкам распределял не простой егерь, а главный охотовед. Вот он и распределил «богатеньких буратин» в обход Ушакова, благо и охотничья избушка у того была добротная, и парилка в баньке на берегу пруда считалась одной из лучших в охотхозяйстве. И еще главный охотовед намекнул, что за организацию хорошей охоты, клиенты в долгу не останутся.

Охота и в самом деле оказалась отличной. И собачки работали, и зайчики бегали, а охотники, даром, что «богатенькие буратины», но показали себя неплохими стрелками, и добыли трех успевших побелеть ушастых зверьков. Отмечать это дело начали еще в лесу. На обратном пути в охотничью избушку – продолжили. Ну а в избушке, да в баньке – сам бог велел.

– Эйфория на меня какая-то напала, – рассказывал Ушац разбойникам Тусклого леса. – Мало того, что эти новые русские уж больно моих собачек нахваливали, так еще и деньжищ столько в карман сунули, сколько я за полгода не зарабатывал. Как тут благодетелям компанию за столом не составить!

Оставил я собачек в сенях, а сам с охотниками, принялся водяру глушить. Я-то не особо пьющий был, да и главный охотовед нам это дело под угрозой увольнения запрещал. Но тогда что-то расслабился, лишнего хватил, ну и вырубился. А гости дорогие, как потом рассказывали, до поздней ночи ее проклятую пить продолжали, а когда водка кончилась – на самогонку перешли. Ну и один придурок решил проверить ее на градус, то есть, хорошо ли горит. Налил полную кружку, поджег, да и на себя опрокинул.

Я от его вопля проснулся. Гляжу, он вместо того, чтобы, не паникуя, огонь с себя сбить, принялся прыгать, руками трясти, смахнул со стола почти полную бутыль самогона, она – вдребезги, ну и заполыхала моя охотничья избушка. Вокруг все пьяные, кто-то дрыхнет без задних ног! Пока их будили и через разбитые окна из дома вытаскивали, пока в пруд окунали, чтобы огонь с одежды сбить и в чувство привести…

В общем, сгорело все. И избушка, и два джипа дорогущих, и ружья охотничьи, и… собачки мои сгорели заживо…

На следующее утро вместе с охотиками-погорельцами поехал в Нижний Новгород. Они собирались, благодаря личным связям, каким-то образом все утрясти, чтобы никаких там дел не заводилось, ну и тому подобное. Деловые, блин, все-то у них схвачено, все захвачено… Ну а я словно в тумане был. Не помню, как в Нижнем очутились, куда ездили, что делали. Даже не помню, каким образом я в Нижегородский кремль попал. Может, просто вышел из машины воздухом свежим подышать и только когда кремлевские стены увидел, в себя пришел.

Есть там действующая церквушка. Заглянул я в нее, купил две свечки, запалил, поставил, поминая про себя невинно погибших собачек. Затем по внутренностям монастыря бродил до тех пор, пока не отыскал безлюдный уголок, присел там на старую кирпичную стену, заплакал и… умер, – неожиданно закончил рассказ Ушац.

– Вот, что оказывается, с ним произошло, – тут же продолжил Никус. – Там наш Ушац умер, а здесь, на Нейтральном острове воскрес. Прям как Иисус Христос.

– Этот Иисус Христос тоже был преобразован, – заявил бывший егерь. – Как я, как все мы. То есть, это его преобразовал настоящий Творец. И тоже перенес в какой-нибудь мир – маленький или большой, за какую-нибудь стену, или на какую-нибудь планету, типа Земля…

– И, что, хочешь сказать, из космоса за этой планетой наблюдает? – скривился Никус.

– Да, наблюдает! И за войнами, которые по его велению происходят, и за всякими там землетрясениями, тайфунами и извержениями вулканов, которые, опять же, сам устраивает. И вообще за всем-всем наблюдает…

– Землетрясения и тайфуны – явления природы, – возразил Михыч, – как такие явления можно устроить?

– Очень просто! Взял, да и подул на землю в трубочку, или мизинчиком до планетки дотронулся. Вот вам и тайфун-торнадо, вот вам и извержение вулкана. А в следующий раз возьмет Творец, да и раздавит Землю-матушку двумя пальцами

– В таком случае, почему ты уверен, что существует всего лишь один Творец? – подал голос Клюгк.

– Кто сказал, что Творец – один?! – глаза Ушаца заблестели. – Кардинал Манай вам песенки поет, а вы и уши развесили. Пораскиньте умом, – не может быть Творец один. Много их, много! И вообще, Творцы это не люди, они другие, они… ТВОРЦЫ! И мы для них – все равно, что для нас – муравьи. Только мы – разумные, за нами наблюдать интереснее.

– Вернее – в нас играть, – поправил Фрол.