Границы выбора - Семён Неизвестный

– Давно. Где-то с полгода, тому назад я у него в квартире, по вызову, дополнительную телефонную розетку устанавливал.

– Скажи менту, пусть его и прессует.

– Скажу, если орать, как ненормальный, опять на меня не будет, а то ведь слово не даёт сказать.

Минут через пятнадцать за соседом Ершова по камере пришёл сержант и он остался один, но ненадолго, его вскоре, снова повели на допрос. В кабинете, в который его привёл сержант, находился другой сотрудник милиции. Ершов обрадовался.

– Присаживайся, Семён Петрович, чай будешь?

– Не обедал сегодня. – Самохин заварил в большом бокале чайный пакетик, потом достал из стола бутерброды.

– Подкрепись. – Ершов с жадностью накинулся на еду, а Самохин вышел из кабинета. Вернувшись, он стал спокойным тоном задавать ему вопросы.

– О чём тебя попросил режиссёр Смирнов?

– Он сказал, что хочет разыграть знакомого и попросил установить в его кабинете видеокамеры и прослушку на телефон.

– Он сказал тебе, кто этот человек?

– Сказал, что богатый предприниматель.

– Видеокамеры и прослушку ты получил от Смирнова?

– Да, а также схему кабинета.

– Он пообещал заплатить тебе за эту работу?

– Он вчера со мною рассчитался.

– Какую сумму денег ты от него получил?

– Как и договаривались, пятьсот баксов.

– Кто, после розыгрыша убрал из кабинета видеокамеры и прослушку?

– Он сказал мне, что охранник.

– Сейчас, ты распишешься в протоколе допроса, я возьму с тебя подписку о невыезде, и ты можешь быть свободным. О том, что ты был в милиции, никому, ни слова. Хорошо?

– Ладно.

– А что значит подписка о невыезде?

– Без моего разрешения, ты не должен, никуда отлучаться из города.

– Мне должна повестка из военкомата прийти.

– В армию отлучиться можешь, я тебе разрешаю, только меня в известность поставь, когда повестку получишь. Хорошо?

– Ладно.

Рядом со Смирновым притормозила машина, из неё выскочили двое, показали удостоверения и предложили проехать с ними.

– А в чём собственно дело?

– Вам в отделе объяснят. – По их решительному настрою Смирнов понял, что сопротивляться бесполезно. В кабинете, в который его доставили сидел за столом молодой сотрудник милиции с сердитым выражением на лица, в звании майора.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Смирнов. Майор внимательно посмотрел на него, но на приветствие не ответил. – У меня мало времени, я должен быть, минимум, как через час дома. У меня режим питания. Язва желудка, знаете ли, беспокоит. – Ермаков продолжал молча смотреть на режиссёра. – Толстый, лысый, глаза бегают, голос писклявый, держится неуверенно, похож на неврастеника, – отметил он про себя и, продолжая игнорировать появление Смирнова, наклонил голову к документам, лежащим перед ним на столе. Режиссёр застыл около стола. Прошла минута, началась вторая Смирнов, чтобы напомнить о себе осторожно кашлянул.

– Я не понял?! Что за чахоточный кашель в моём кабинете?! Может быть, ты ещё харкнешь на пол, какой-нибудь заразой?! – Заорал майор на режиссёра.

– Нет у меня, никакой заразы, – возмутился Смирнов.

– Нет говоришь, значит скоро будет. В лагере обязательно подхватишь.

– Это возмутительно! Меня привезли в милицию, чтобы кричать на меня?! Что за безобразие, я буду жаловаться вашему начальству!

– Ты хавальник свой закрой и девочку из себя невинную не изображай, клоп театральный. Сядь на стул, чего завис! – Хлопнув со всей силы ладонью по столу и, поднимаясь с кресла, ещё громче, заорал майор. У Смирнова от неожиданности отвисла нижняя челюсть. – На тебе и твоих подельниках четыре трупа, советую не хамить мне. Твоя машина попала в объектив камер видеонаблюдения. Зачем вам надо было добивать раненых инкассаторов?! Взяли мешки с деньгами и валили бы с места преступления. – Продолжал орать на режиссёра майор, приближаясь к нему всё ближе и ближе. Смирнова покинули силы, он ничего не мог понять. Плюхнувшись на стул, он стал платком убирать пот со лба. В этот момент в кабинет вошёл капитан Самохин.

– Товарищ майор, там ещё двух задержанных доставили.

– Отлично. Ты этого допрашивай, а я пойду с теми побеседую.

Когда майор вышел из кабинета, капитан сел на его место и уткнулся взглядом в те же бумаги. Смирнов попросил у него воды. Тот, не проронив ни слова, наполнил стакан из графина и протянул Смирнову. А Ермаков, тем временем, зашёл в расположенный рядом кабинет профилактики преступлений. В нём, никого не было, он включил телевизор. По каналу демонстрировали голливудский блокбастер. В этот момент на экране, в полицейском участке, какого-то несчастного негра с пристрастием допрашивали. Ермаков сделал звук громче.

Смирнов, воспользовавшись уходом майора, задал вопрос капитану.

– Мне адвокат положен?

– Конечно. Без адвоката тебя не имеют права допрашивать. Просто, сейчас не до формальностей. Преступление, практически, раскрыто по горячим следам. Все преступники задержаны.

– Но я, даже не знаю, о каком преступлении идёт речь.

– Ты что, хочешь сказать, что на твоей совести, так много преступлений, что ты не догадываешься, за которое из них тебя задержали?

– Я совсем не то хотел сказать.

– Советую тебе, Смирнов, с товарищем майором не мудрить, он сейчас находится не в лучшем расположении духа. Начальство на него давит, он нервничает. Твои подельники в соседнем кабинете, слышишь, уже дают признательные показания. – Из-за стенки соседнего кабинета, периодически доносились звуки глухих ударов, стонов и воплей. – Они, наверняка, свалят всю вину на тебя, как на организатора этого дерзкого ограбления инкассаторской машины средь бела дня, в самом центре города. Тебе грозит пожизненное, потому что четырёх инкассаторов, всё-таки, завалили, а, если будешь сотрудничать со следствием, то получишь от силы лет двадцать. На зоне организуешь самодеятельный театр, время пролетит для тебя незаметно. Лет через восемнадцать выйдешь по УДО. – Перспектива выйти на свободу из зоны по УДО через восемнадцать лет отсидки за преступление, которое не совершал, совсем подкосила психику впечатлительного режиссёра, он окончательно сник и чуть не съехал со стула на пол.

В кабинет вернулся майор. На столе зазвонил телефон, Ермаков снял трубку.

– Капитан, посиди с ним ещё немного, мне сказали, что один из них зажмурился, пойду посмотрю.

– Наверное, от угрызений совести, – предположил Самохин.

– Вскрытие покажет совесть замучила или жаба задавила, нам-то теперь чего гадать. Даже, если они все четверо зажмурятся, туда им и дорога, тем более, похищенные ими деньги, уже найдены. Правда, банковские работники девятьсот тысяч рублей не досчитались. Но думаю, что наш режиссёр признается, в каком месте он их закопал. Я прав, Смирнов? – Режиссёр вздрогнул от окрика Ермакова, но промолчал, опустив голову ещё ниже.