Осьмушка - Валера Дрифтвуд

не в самой силе. Мятки разыщем побольше, я всё потом и посушу. Чтоб хватило. А поднесём охапочками, вроде люди это любят.

– Умище, – произносит Ржавка нараспев, прикладывает кончики пальцев сперва ко лбу Скабса, а потом к собственному. – Мне бы до такого в три жизни не додуматься!

– И Хильде хорошо, и всему клану польза, – соглашается Ёна.

* * *

Отчего бы не помочь, да не размяться, – думает Пенни, когда они вчетвером рысят на гарь.

– Резак! – окликает Ёна. – Ты отродясь живёшь по человечьему обычаю… Люди правда это любят – чтоб дарили траву охапочками? Это чтобы самим потом её готовить, да?

– Ну… цветы в основном, некоторым нравится, – отвечает Пенни. – Называется букеты.

– А какие цветы?

– Да всякие разные.

– И как их люди потом – сушат, сырьём варят или так едят?

– Да не! Они просто так стоят обычно, пока не завянут.

– А дальше-то что?

– А дальше их просто берут и выкидывают.

– Враки, быть не может, – Скабс даже спотыкается.

Ржавка смеётся:

– Ещё как может! Это ж людские обычаи – их даже с твоим умищем не разобрать!

* * *

Кипрей на старой гари в большом достатке. Нюхом разыскали и мяту, даже два вида: одну Скабс величает мяткой-острой, а другую – сонной.

Дышать здесь всё ещё сладко допьяна. И отчего-то уже совсем не стыдно вспоминать Штырёвы ночные догоняйки.

Когда они уже увязывают готовые вороха плотными травяными стеблями, Ёна, отошедший по мяту дальше от остальных в сторону, вдруг вскидывает ладонь.

– Э, Штырь-Ковали, – говорит он негромко. – А кто это нас пасёт.

Ох. Сегодняшний дурной сон с мертварём так и вваливается в разум, хотя того мерзкого смрада нет и в помине.

Они подбираются ближе к Ёне, крадучись, меж стеблей травы и молоденьких деревьев.

– Один вон там, – говорит Ёна. – И больше никого не слышно.

Воздух сейчас почти неподвижен, и всё-таки неведомый следопыт позаботился спрятаться под слабенький ветер так, чтобы трудно было учуять.

– Один, – шепчет Ржавка. – Орк. И кажись не взрослый.

Ёна выпрямляется в рост и делает два медленных шага вперёд.

– Хороша ли твоя добыча? Мы не хотим тебя обижать, – зовёт он по-орочьи. – Дай тебя увидеть!

За горелым вывороченным пнём, растопырившим обломки корней, едва заметно движение.

– Я Ёна Штырь-Коваль, со мной тут Скабс, Ржавка и Резак. Наш клан встал неподалёку, – Ёна приподнимает руки к груди, показывая открытые пустые ладони в пятнах травяного сока.

Из-за выворотня появляется орк, невысокий, довольно чумазый. Одёжка на нём болтается почти пустым мешком, и Пенни старается выбросить из головы мысль о Дрызгином Опудале. Жёлтые волосы собраны на затылке кичкой, над правым надбровьем кверху через лоб идёт широкий рубец. Взрослых нижних клыков у него и в самом деле не видно, а когда орк наконец заговаривает, то голос у него высокий и ломкий.

– Моя добыча хороша, Ёна Штырь-Коваль, – произносит подлетка, хотя на вид – не жравши месяц. – Я Хаш из клана Последних. Я иду за вами две ночи и два дня. И я тоже не хочу вас обижать!

В руке у Хаша гладко струганная палка с примотанным на конце проволокой обломком ножа. Подлетка втыкает своё копьишко в землю и шагает навстречу Ёне. Чернявый так же идёт ближе. Они останавливаются в шаге друг от друга и соприкасаются правыми ладонями; ростом Хаш не достаёт Ёне до плеча.

Пенелопе видно, как у обоих подрагивают ноздри: наверняка вежливое орчье знакомство не может обойтись без обнюхивания.

– Старшак увидел у соседнего озера ваш знак, и послал меня найти и узнать о вас, храбрые орки… – говорит Хаш, расправив худые плечи.

Вздрагивает и замолкает, вцепившись взглядом в Пенелопи-но лицо.

Чего ждать

Теперь с Хашем говорит Ржавка. Не горячится и не торопится, словно это самое обычное дело – встретить незнакомого орка и поболтать; руку закидывает Пенелопе на плечо, вполуобнимку, треплет её по волосам, называет «ррхи». Пенни не может разобрать всего в точности, но нетрудно догадаться, к чему Ржавка ведёт. Резак – родня, Резак – наша косточка, посмотри-ка, Хаш из Последних: вот и патлы в рыжину, как у меня, и шкура похожа, и глазки, что ты. Взгляду не веришь – обнюхай, нос-то не обманет поди такого хорошего следопыта. Разве стали бы мы водиться, не будь Резак кругом молодец!

Подлетка раздувает побелевшие ноздри, переступает с ноги на ногу, будто раздумывает, не поздно ли всё-таки задать стрекача. От молодых Штырь-Ковалей исходит сытая незлобная сила. Пожалуй, прямо здесь избивать не будут и против воли с собой не поволокут.

Пенни думает, что дома в лагере ведь пятеро совсем чистокровных людей, которым этот малолетний разведчик точно не обрадуется – неизвестно чего можно ждать.

Хаш шмыгает носом. Глаза светлые, глубоко запавшие, покрасневшие от мелких сосудов – наверное, давно как следует не спал. Грязноватая рубашка, вышитая у ворота стебельками, пришлась бы впору рослому и крепкому орку, вроде Сораха, да и на том бы села невнатяг. Кашлянув, Пенни выговаривает, впервые складывая вслух слова орочьей речи:

– Я не обижу.

Хаш морщит лицо, будто чихнуть собрался, а Скабс говорит, что клан Штырь-Ковалей будет рад досыта накормить следопыта и послушать любых историй, которые Хаш захочет рассказать, потому что нового орка они не встречали уже давно. И что на сегодняшнем празднике в дружеской драке ещё один боец совсем не будет лишним.

– Потом похвастаешь твоему старшаку и другим Последним, – кивает Ёна.

* * *

Подлетка шагает с ними вровень, размашисто, ничем не выдавая усталости. Копьецо несёт на левом плече. Последние семь лет, говорит, его славный клан кочевал много дальше к северу, чтобы держаться подальше от – косой взгляд в Пенелопину сторону – недостойных называться честными врагами. Своего старшака не упоминает по имени, говорит только, что тот мудрее седой лисы, ничего на свете не боится и вдобавок баснострашно силён.

Штырь-Ковали говорят, что их старшаки тоже оба не промах, что за ними весело живётся и молодым, и старым, и что Штырь когда-то своей мощью и волей вывел их, недобитков, из гнилой погибели, сделав единым кланом, а Рэмс – настоящий правильный молотарь.

– Я сейчас вперёд побегу, – Ёна передаёт Пенелопе в руки свои охапки мяты и поджарника, – Ты, Хаш, заслуживаешь хорошей встречи.

Пенни сперва хочет возразить, что уж бегает-то она быстрее, но тут же ей приходит на мысль, что об этом маленьком чужаке Ёна по-любому расскажет внятнее и ловчее.

И что же теперь делать? Людей по домам прятать, что ли? И как