Я никому не скажу - Дина Дэ

все вместе.

Моя голова закружилась, во рту пересохло.

— И Ева?..

Мой хриплый вопрос заставил профессора вздрогнуть. Он поднял на меня слезящиеся глаза.

— Ева — дочка моей второй жены. Она мне не родная.

Уточнение мужчины обожгло меня. Сколько же им всем пришлось пережить…

— Вы были против того, чтобы они встречались, — медленно проговорила я.

Столько запретов, столько порочности было в этих отношениях. Как тут устоять.

Пожилой мужчина горько усмехнулся, совсем как Клим, и ответил:

— Я благодарил бога, что мать Евы умерла до того, как это случилось. Она бы этого не пережила.

Я резко закрыла глаза.

Неконтролируемая ревность навалилась на меня душным тяжелым покрывалом.

Они любили друг друга. Они прятались от родных. Каждый их поцелуй был пропитан горечью и эйфорией...

— Но Клим обращался к вам по имени-отчеству и на «вы»…

Я отрицала всё до последнего. Мне так хотелось, чтобы Клим был только моим.

Профессор это знал. Звериное чутье досталось Климу от отца. Мужчина затянулся и тихо проговорил:

— Они начали встречаться, когда Клим был на втором курсе, а Ева только поступила в университет. Я не хотел замечать очевидного. Я так часто задерживался на работе, а их спальни были через стенку…

Чтобы не заплакать, пожилой мужчина плеснул себе коньяка и залпом выпил.

— Когда я всё узнал, то выгнал Клима из дома и университета и запретил ему даже приближаться к Еве. С тех пор я стал для сына чужим человеком, злобным профессором. Он обращался ко мне исключительно по имени-отчеству и никогда ни о чем не просил. Даже когда его жизни стала угрожать опасность…

Я ухватилась за эти слова.

— Кто угрожал Климу?

Роберт Алексеевич устало провел рукой по лицу.

— Я не знаю. Когда Клим перебрался в загородный дом и стал жить один, то связался с плохими людьми, подсел на наркотики. У него откуда-то появились большие деньги.

Я яростно замотала головой. Нет-нет-нет, что он такое несёт!

— Клим не принимал наркотики! Он зарабатывал на биржах! — горячо воскликнула я.

Да, иногда Клим вел себя неадекватно и агрессивно, но это были особенности его характера. Даже я понимала это. Почему же не видел собственный отец?!

Профессор печально посмотрел на меня.

— Клим забрал Еву к себе, и она превратилась в неуравновешенную наркоманку. Я видел, как они убивают друг друга, скатываясь всё ниже... Я хотел увезти Еву в штаты, а Климу дать возможность восстановиться в университете, заняться наукой. Но они даже не хотели меня слушать.

Уважаемый профессор сидел на тускло освещенной кухне и, уставившись невидящим взглядом в стол, исповедовался незнакомой девчонке, так похожей на его умершую дочь.

Мое сердце разрывалось от жалости к этому старому несчастному человеку. Он потерял жену. Дети, которых он одинаково любил и считал родными, разбили ему сердце.

Может, его беда заключалась в том, что он был слишком сильным и непримиримым? Может, профессору стоило быть помягче к Климу? И тогда бы перед ним сидела сейчас не я, а Ева. И улыбающийся Клим…

Глотая слезы, я накрыла ладонью дрожащую морщинистую руку.

Я не имею право осуждать в этой истории никого. Это не моя война и не моя боль.

Всё, что мне остается, это ждать и загибаться от резких спазмов в сердце, гадая, жив ли еще Клим.

Какие же мы все несчастные сломленные люди…

Роберт Алексеевич вытер подрагивающими пальцами выцветшие глаза и посмотрел на мою ладошку, лежащую поверх его руки.

— Мы его спасем, дочка. Он — всё, что у меня осталось.

Голос профессора был тихим и спокойным. Он принял всё, что уже случилось, и решил идти вперед.

И я вдруг поняла, зачем Клим привел меня несколько дней назад к своему отцу — известному профессору, к которому он отстраненно обращался по имени-отчеству.

Клим знал, что этот день случится — я буду сидеть на уютной кухне и крепко сжимать старческую ладонь. И профессору станет чуть лучше. И, возможно, он даже что-то осознает и простит…

Вот только думал ли Клим обо мне в тот момент, когда знакомил со своим отцом?

Кто утешит меня?! Кто отпустит моих демонов?

Приглушенный телефонный звонок, неожиданно раздавшийся из моей сумки, резко вернул меня в реальность.

Это мог звонить Андрей.

Я схватила сумку и торопливо расстегнула замок. Телефон продолжал надрываться. Зарывшись рукой в бумаги, которые зачем-то прихватила из письменного стола Клима, я вытащила смартфон.

На экране высветился незнакомый номер. Подрагивающими пальцами я приняла звонок и, прижав трубку к уху, попыталась примять и засунуть ворох бумаг обратно в сумку.

— Саша? — обеспокоенный голос Андрея прозвучал ровно в тот момент, когда мои пальцы зацепились за твердый уголок фотографии, выглянувшей из разорванного конверта.

— Да…

Оглушенная собственным дыханием и шелестом бумаги, я медленно вытянула распечатанную фотографию. Она была такой сочной и яркой, что на какое-то время я зависла, ослепленная ало-красным цветом.

— Саша, что с Климом?! — крик Андрея звучал как будто издалека.

Я судорожно сжимала в руке телефон, не в силах ни произнести хоть слово, ни отвести взгляда от фотографии обезображенного окровавленного тела Антона.

Глава 39

— Саша, твою мать! Не молчи! Где ты?!

Встревоженный крик Андрея заставил меня резко вынырнуть на поверхность.

Жадно втянув воздух, я одним движением засунула фотографию назад в сумку и хрипло ответила:

— Андрей, Клима похитили. Я сейчас дома у его отца.

— У профессора? — ошарашенно переспросил парень.

Я посмотрела на Роберта Алексеевича, внимательно прислушивающегося к нашему разговору.

— Да. Он поможет Климу.

— Я сейчас приеду, — помолчав, отрывисто проговорил Андрей и положил трубку.

Положив телефон перед собой, я подняла на профессора глаза.

— Это Андрей, друг Клима. Он сейчас приедет. Вы не против?

Роберт Алексеевич медленно покачал головой.

— Конечно, нет. Они дружат со школы, и, по-моему, Андрей единственный, с кем Клим продолжал общаться в последнее время. Он может нам помочь.

Кивнув, я уперлась локтями о стол и сжала ладонями виски. Казалось, стоит мне отпустить руки, как моя голова расколется напополам.

Что за хрень происходит?!

Перед глазами стояла фотография Антона. Он лежал на каком-то грязном полу, в одних джинсах. Весь его торс был покрыт ссадинами и свежей кровью. Распухшее лицо парня было окрашено в багрово-синий, а волосы слиплись от засохшей крови. И закрытые глаза... Больше всего меня беспокоили эти закрытые, блять, глаза!..

Был ли Антон