Желтоглазые крокодилы - Катрин Панколь

— Не знаю, — сглотнула слезы Жозефина. — Не было времени подумать об этом! Ширли предложила поехать с ней в Шотландию…

— К ее родителям?

— Нет, она не хочет к ним возвращаться, уж не знаю почему. К друзьям, но Гортензия нос воротит. Она считает Шотландию «скучной и нудной»…

— Вы можете провести Рождество с нами, в шале…

— Ну, это ей больше понравится. Ей у вас хорошо!

— И я рада буду, если вы приедете!

— Тебе не хочется встретить с семьей? Я вечно за вами таскаюсь… Филипп наверняка бесится…

— Ох! Мы, знаешь ли, давно не молодожены…

— Надо подумать. Первое Рождество без Антуана… — Она вздохнула. Как вдруг ее обожгла неприятная мысль: — А мадам Мать там будет?

— Нет… Иначе бы я тебе и не предложила… Я уже поняла, что вас одновременно звать в гости нельзя, иначе придется вызывать пожарных…

— Очень смешно! Я подумаю.

Потом, опомнившись, спросила:

— А ты об этом с Гортензией говорила?

— Пока нет. Я только спросила ее, как, впрочем, и Зоэ, что она хочет в подарок на Рождество.

— И что же она хочет?

— Компьютер… Но она мне сказала, что ты ей его уже обещала купить, и ей не хочется тебя огорчать. Видишь, какая она деликатная и внимательная…

— Можно и так сказать. По правде говоря, это обещание она из меня буквально вырвала. А я, как всегда, уступила…

— Если хочешь, подарим компьютер от нас обеих. Он дорого стоит.

— Ох, и не говори! И если я сделаю такой дорогой подарок Гортензии, что же мне подарить Зоэ? Ненавижу несправедливость…

— В этом я тоже могла бы тебе помочь, — сказала Ирис и быстро поправилась: — То есть, поучаствовать… Ты же знаешь, для меня это пустяк!

— А потом ей понадобится мобильник, ай-под, DVD-плейер, видеокамера… Знаешь, я уже не тяну! Я устала, Ирис, ужасно устала…

— Вот именно, так что позволь мне помочь. Если хочешь, ничего не скажем девочкам. Я подарю им что-нибудь еще, и вся слава достанется тебе.

— Очень благородно с твоей стороны, но я не могу на это пойти. Мне будет неудобно.

— Расслабься, Жозефина, расслабься… Ты слишком категорична.

— Нет, это не обсуждается! И тут уж я не уступлю.

Ирис улыбнулась, сдаваясь.

— Я не настаиваю… Но напоминаю, что Рождество через три недели, и ты вряд ли успеешь заработать миллионы… Если только в лотерею выиграешь.

«Знаю, знаю… — думала Жозефина, закипая от бешенства. — Только это и знаю. Мне нужно было сдать перевод неделю назад, но лионская конференция отняла столько времени! Я уже не успеваю заниматься своими исследованиями и в институте пропускаю каждое второе собрание! Я вру сестре, скрывая, что работаю на ее мужа, я вру своему научному руководителю, что пока не в состоянии работать над диссертацией после ухода Антуана! Моя жизнь была когда-то расписана, как по нотам, а теперь превратилась в жуткую какофонию».

Пока Жозефина, сидя на краю шезлонга, продолжала свой внутренний монолог, Александр Дюпен с нетерпением ждал, когда младшей кузине надоест плескаться и можно будет задать ей бурлящие в его голове вопросы. Лишь Зоэ могла ответить на них. Он не мог довериться ни Кармен, ни матери, ни Гортензии, которая считала его несмышленышем. Как только Зоэ, наигравшись, оперлась о бортик, чтобы передохнуть, Александр подплыл к ней и начал:

— Зоэ! Послушай… Это очень важно.

— Ну рассказывай.

— Как ты думаешь, взрослые, когда спят вместе, это значит, что они влюблены?

— Мама как-то спала с Ширли, а они вовсе не влюблены.

— Нет, я имею в виду, мужчина и женщина… Ты думаешь, если они вместе спят, то они влюблены?

— Нет, не всегда.

— Но если они занимаются любовью? Тогда влюблены?

— Смотря что ты понимаешь под этим твоим «влюблены»!.

— Ну как ты думаешь, если взрослые больше не занимаются любовью, значит, они больше не любят друг друга?

— Не знаю. Почему ты спросил?

— Потому что папа с мамой больше не спят вместе. Вот уже две недели.

— Значит, они собираются развестись.

— Ты точно знаешь?

— Ну, обычно так. Вот у Макса Бартийе тоже папа ушел.

— И они развелись?

— Да. Макс рассказывал, что перед уходом папа как раз перестал спать с мамой. Он спал не дома, а где-то в другом месте, Макс не знал, где, но…

— Не, у меня папа спит у себя в кабинете. На узенькой кушетке.

— Паршиво! Тогда уж твои родители точно разведутся! А тебя после этого отправят к психологу. Это такой человек, который залезает в твою голову и смотрит, что там в ней происходит.

— Я и так знаю, что происходит в моей голове. Мне все время страшно… До того, как он стал спать в кабинете, я вставал ночью и слушал, и там была тишина, и я боялся этой тишины! Раньше они иногда занимались любовью, тогда они шумели, но зато мне было спокойно.

— Они больше не занимаются любовью?

Александр мотнул головой.

— И больше не спят в одной кровати?

— Вообще! Вот уже две недели.

— Значит, будет как у меня: разведутся.

— Точно знаешь?

— Точно… Ничего хорошего. Твоя мама будет вечно дергаться. Моя мама все время грустная и усталая, с тех пор как развелась. Она кричит, нервничает, просто кошмар. Ну вот, и у твоих так же будет!

Гортензия, которая училась переплывать бассейн под водой от края до края, вынырнула рядом с ними в тот момент, когда Александр повторял: «Папа и мама! Разведутся!» Она решила сделать вид, что увлечена чем-то другим, и спокойно подслушать. Но Зоэ и Александр не доверяли ей и, увидев рядом, сразу же замолкли. «Значит, тут что-то серьезное, — подумала Гортензия. — Ирис и Филипп разведутся? Если Филипп бросит Ирис, у нее будет гораздо меньше денег и она больше не сможет меня баловать, как раньше. Мне летом достаточно было взглянуть на этот красный купальник, чтобы Ирис мне его купила». Она вспомнила про компьютер: вот дура, Ирис ведь предлагала его купить, зачем она отказалась! Он был бы в десять раз лучше, чем тот, что выберет мать. Она вечно твердит об экономии. Какая же она обломщица с этой своей экономией! Будто папа мог уйти и ей ничего не оставить! Да это немыслимо. Он бы никогда так не поступил. Папа ответственный человек. Ответственный человек платит. Он платит, делая вид, что не платит. Он не говорит о деньгах. Вот это настоящий класс! «Все-таки жизнь — нудная и глупая штука, — думала она, продолжая нырять. — Только Анриетта умеет жить. Шеф от нее никогда не уйдет». Она вынырнула и огляделась. Вокруг только элегантные женщины, их мужей здесь не видать: они сидели в конторах, зарабатывали деньги, чтобы их прелестные жены могли прохлаждаться у бассейна в купальниках «Эрес» под халатиками «Гермес». Гортензия мечтала, чтобы ее матерью была одна из этих женщин. На любую бы согласилась. На любую — кроме своей. «Меня, наверное, подменили в роддоме», — решила Гортензия. Она нарочно поскорей выскользнула из своей кабинки, поцеловала тетку, прижалась к ней. Чтобы все эти великолепные женщины подумали, будто Ирис ее мать. А своей она стыдилась. Неуклюжая, плохо одета. Вечно что-то подсчитывает. Вытирает крылья носа большим и указательным пальцем, когда устала. Гортензия ненавидела этот жест. Вот отец другое дело — шикарный, элегантный, общался с важными людьми. Он знал все марки виски, говорил по-английски, играл в теннис и в бридж, красиво одевался… Она опять взглянула на Ирис. Та совсем не выглядела грустной. Может, Александр ошибся… Тоже тот еще рохля! Точно как ее мать, что сидит неподвижно, завернувшись в пеньюар. «Купаться точно не пойдет, — усмехнулась про себя Гортензия, — я ее застыдила!»