Тень автора - Джон Харвуд

Я спросил у господина Ридли, был ли, на его взгляд, де Вере в здравом уме, когда составлял завещание.

Помню, с какой интонацией он произнес: «В здравом… хотя это понятие растяжимое. По букве закона, безусловно, да: он понимал значение слов, точно формулировал свои желания и настаивал на них. Но углубляться в детали мне бы не хотелось».

Как сказал господин Ридли, в нем все-таки чувствовалась злоба, но к ней примешивался и страх, что-то его угнетало. Де Вере сидел на стуле, вплотную придвинувшись к стене, напротив двери, и на всем протяжении разговора его глаза бегали по комнате. Таким господин Ридли видел его в последний раз, пока его, как поверенного в делах, не известили о том, что де Вере скончался, выпав из окна верхнего этажа.

В комнате, из окна которой упал де Вере, как раз и хранились вещи, некогда принадлежавшие Генри Сен-Клеру.

Как потом сообщил на дознании слуга де Вере – хотя в последнее время ему уже нечего было делать в этом качестве, – имущество Сен-Клера в течение года так и хранилось в кладовой, и никто к нему не прикасался, пока однажды слуга не увидел, как господин де Вере отпирает дверь. С тех пор хозяин стал все чаще наведываться в комнату, где проводил целые дни, а вернее, ночи, поскольку приходил туда вечером и всегда запирал за собой дверь. Господин де Вере ясно дал понять слугам, что в эти часы его нельзя беспокоить. Зачем хозяин ходил в эту комнату, чем там занимался, слуга – его звали Уильям Ламберт – сказать не мог. Иногда, проходя мимо двери, он слышал какие-то звуки, как будто что-то переставляли или волокли по полу, но чаще всего в комнате было тихо.

В день своей смерти де Вере заперся в комнате часов в десять вечера. Стояла поздняя осень, ночь была холодной и промозглой. Около полуночи Уильям, сидевший в своей каморке на чердаке, как раз над кладовой, задремал прямо в одежде – хозяин иногда под утро требовал принести ему еды, а потом отсыпался до полудня. Его разбудил страшный треск разбитого окна, затем что-то глухо ударилось о землю. Он бросился бежать вниз и обнаружил господина де Вере мертвым на мостовой.

Доктор, заподозривший убийство, вызвал полицию, и дверь в кладовую взломали. Но там никого не было, потайных выходов тоже не имелось и признаков борьбы не наблюдалось, разве что зияло пустотой разбитое окно, из которого навсегда ушел Рутвен де Вере. Следствие предположило, что он с разбегу бросился головой в закрытое окно.

По показаниям прислуги выходило, что со дня подписания завещания у него не было ни единого посетителя. Горничная и экономка проводили большую часть времени внизу, так что слуга Уильям был основным свидетелем последних недель жизни де Вере. Уильям доверительно сообщил господину Ридли, что иногда тайком наблюдал за тем, как хозяин подходил к кладовой: казалось, де Вере шел туда помимо своей воли – как алкоголик, который не в силах побороть желание выпить, или как преступник, которого, как принято считать, тянет на место преступления. Впрочем, эти подробности так и не всплыли на дознании, поскольку следователь по причинам, понятным только ему, пресек неоднократные попытки слуги охарактеризовать душевное состояние де Вере, и суд вынес вердикт о смерти в результате несчастного случая.

По мнению господина Ридли, правильнее было бы считать причиной смерти самоубийство на почве душевного расстройства. В разговоре с ним я настойчиво возвращался к вопросу о вменяемости де Вере в момент составления завещания.

«Если вы рассчитываете на пересмотр завещания в связи с этим, – ответил он, – то не стану вас обнадеживать. Указания покойного были четкими; он сам выверял точность формулировок; и с точки зрения закона в его воле не было никаких противоречий. Но если говорить доверительно, я уверен в том, что в завещании скрывается злой умысел: скажем, передавая вашему племяннику имущество господина Сен-Клера, он как будто насылал некое проклятие на него и его потомков. Между тем при всей очевидности коварных намерений опасность его деяния представляется почти что иллюзорной».

Я спросил, что означает «почти что».

«Ну, думаю, во мне говорит профессиональная осторожность. Никто не знает наверняка… хотя речь идет о каких-то пожитках… Я задавался вопросом: мог ли он спрятать нечто опасное среди вещей Сен-Клера? Спросите, в чем может быть опасность? Ну, как говорится, опасность исчезает, когда знаешь разгадку. Разумеется, в данном случае все это только домыслы. Похоже, де Вере просто тронулся умом. Конечно, если бы вы обнаружили среди этих вещей что-либо опасное, это был бы интересный поворот с точки зрения юриспруденции. Тогда можно было бы оставить наследство in situ, на месте нахождения. Но будь я вашим племянником, я бы принял завещание, воспользовался доходом, запер бы понадежнее вещи и забыл об этом деле».

– Если бы мы не были в такой нужде, – сказал Теодор, – твой отец отказался бы от наследства. Ему претила сама мысль о том, что он должен благодарить отца, пусть даже покойного, и потому настоял на том, чтобы весь доход поступал в мое распоряжение вплоть до твоего совершеннолетия; собственно, на эти деньги мы и жили последние семь лет. Я утешал себя лишь тем, что мы, по сути, получаем деньги, принадлежавшие Имогене. Но теперь, когда тебе исполнился двадцать один год, и доход, и ответственность по наследству принадлежат только тебе.

– Я бы хотела, чтобы все оставалось как есть, – без колебаний ответила Корделия. – Только… ты не сказал, почему вывесил портрет, а остальные работы держишь под замком?

– Просто мне невыносимо было бы думать о том, что она… ее портрет… томится в темноте. А что до остальных картин, так на то была воля твоего отца.

– И что, ты последовал совету адвоката, посмотрел, не спрятал ли он – наверное, мне следует называть его дедушкой – что-либо опасное среди вещей?

– Я наблюдал за тем, как выгружали имущество Сен-Клера – в тот день ваш отец нарочно увез вас обеих из дома, – и не заметил ничего подозрительного. Но копаться в чужих вещах мне как-то неудобно.

Корделия задумчиво смотрела на огонь в камине.

– Знаешь, я бы хотела достать оттуда несколько картин, – сказала она. – Я могу это сделать? Попечительский совет не запретит мне? Впрочем, откуда они узнают?

– Попечительский совет – это трое пожилых джентльменов из Сити. Господин Уэдерберн, преемник господина Ридли, действует от их имени; сам господин Ридли вышел на пенсию вскоре после нашей встречи. Ты должна писать господину Уэдерберну раз в год и подтверждать, что условия завещания не нарушены. Он сам или его представитель могут появиться здесь в любое время и потребовать предъявить им все вещи. На самом деле к нам приезжали всего дважды: в первый раз – вскоре после прибытия груза, а потом после того, как я известил их о смерти твоего отца. Как только ты решишь принять наследство, думаю, они пришлют кого-нибудь: тебе все равно придется подписывать бумаги. Тогда ты сможешь все узнать у их эмиссара.