Девочка, которая любила Тома Гордона - Стивен Кинг

И когда Триша опускала капюшон на остатки пончо, все ещерасстеленные на каменном выступе, в голове вертелась только одна мысль: я этосделаю, но никогда никому об этом не расскажу. Если меня найдут, если меняспасут, я расскажу им все, кроме того, как села в собственное дерьмо… и обэтом.

О том, что делать дальше, думать ей не пришлось. Телоотстранило мозг и взяло бразды правления в свои руки. Триша выплеснуласодержимое капюшона на засыпанную иголками землю, подождала, пока маленькаярыбка перестанет биться и затихнет. Потом подняла ее с земли, положила напончо, острой гранью камня, того самого, которым отрезала капюшон, вскрылафорели живот. Из него вылился наперсток склизкой жидкости, не похожей на кровь.Внутри Триша увидела красные внутренности. Соскребла их ногтем. Добралась докости. Половину удалось вытащить. Все это время разум пытался занять положенноеему место. Ты не можешь есть голову, убеждал он Тришу, и ровный, спокойный тонне мог замаскировать скрывшихся за ним ужаса и отвращения. Я про… глаза, Триша.Глаза! Тут тело отпихнуло разум, уже куда грубее. Когда мне понадобится твоемнение, я стукну железкой по прутьям твоей клетки, как-то сказала Пепси Робишо.

Триша подняла рыбешку за хвост, отнесла ее к ручью, промылав проточной воде, чтобы счистить с нее иголки и грязь. Потом закинула головуназад, открыла рот и откусила верхнюю половину форели. Маленькие косточкизатрещали на зубах. Разум попытался показать Трише, как глаза форели вылезаютиз орбит и вываливаются на язык капельками темного желе. Она увидела что-тосмутное, но тело тут же разобралось с разумом, отвесив ему здоровенную оплеуху:нечего показывать девочке всякие гадости. Вернешься, мол, когда в этомвозникнет необходимость. Вместе с воображением, которое сейчас тоже ни к чему.Сейчас парадом командует тело, а раз тело сказало – обед, значит, будет обед.Ничего, что еще утро, обедать можно и утром, а на обед сегодня подана свежаярыба!

Верхняя половина форели одним глотком миновала горло и попищеводу спустилась в желудок. Вкус был отвратительный и одновременнопотрясающий. Вкус жизни. Триша поболтала второй половиной форели над вскинутымвверх лицом, вытащила еще кусочек кости и вместе с хвостом отправила в рот,предварительно прошептав: «Позвоните по телефону 1-800-54-FRESH-FISH[27]».

Когда и вторая половина форели последовала за первой вжелудок, Триша посмотрела на ручей, вытерла рукой рот и задалась вопросом,вырвет ее сейчас или нет. Она съела сырую рыбу, во рту еще стоял ее вкус, ноТрише с трудом в это верилось. Желудок забурчал, и Триша подумала: «Вот и все».Но нет, она рыгнула, и желудок сразу успокоился. Триша отняла руку ото рта,увидела на ладони несколько сверкающих чешуек. Скорчив гримаску, вытерла их обджинсы, затем вернулась к рюкзаку. Положила остатки пончо и отрезанный капюшон(который показал себя отличным неводом, во всяком случае, сгодился для того,чтобы поймать молодую и глупую форель) поверх продуктового запаса, защелкнулапряжки, закинула рюкзак за плечи. Она испытывала прилив сил, стыда, гордости засебя. Возможно, она немного температурила и была чуть не в себе.

Я не буду рассказывать об этом, вот и все. Я не обязанарассказывать об этом и не расскажу. Даже если выберусь отсюда.

– И я заслуживаю того, чтобы выбраться, – добавила Тришавслух. – Тот, кто может съесть сырую рыбу, заслуживает того, чтобы выбраться.

Японцы постоянно едят сырую рыбу, напомнила ей наглаяпаршивка, едва только Триша зашагала вдоль ручья.

– Вот им я все и расскажу, – отрезала девочка. – Есликогда-нибудь поеду туда, обязательно расскажу.

Пожалуй, впервые наглая паршивка не нашлась с ответом. Чемнемало порадовала Тришу.

Она осторожно спустилась по склону в долину, где ручейпетлял в смешанном лесу. Хвойные и лиственные деревья росли очень плотно, затопочти не было подлеска и колючих зарослей. Так что Трише удалось преодолетьприличное расстояние. Ощущение, что за ней наблюдают, не возвращалось,съеденная рыбка прибавила ей сил. Она представляла себе, что рядом с ней шагаетТом Гордон и они очень увлечены разговором. Речь преимущественно шла о Трише.Том, похоже, хотел знать о ней все: какие у нее любимые предметы в школе;считает ли она мистера Холла злым только потому, что он задает домашнее заданиена пятницу; чем раздражает ее Дебра Джилхоли; о том, как она и Пепси хотели на прошлыйХэллоуин[28] вырядиться, как «Спайс герлз», но мамик сказала мамику Пепси, чтота может наряжаться, как угодно, но ее девятилетняя девочка не будет ходить почужим домам в короткой юбке, крошечном топике и на высоких каблуках. Том Гордонсочувственно кивал, разделяя негодование Триши.

Она рассказывала Тому, что они с Питом собирались подаритьотцу на день рождения картинку-головоломку, одну из тех, что выпускались однойвермонтской компанией (а если головоломка окажется слишком дорогой, ограничитьсячем-нибудь попроще), когда резко остановилась. Остановилась и замолчала наполуслове.

С минуту смотрела на ручей, уголки рта опустились, однойрукой она автоматически разгоняла мошкару. Между деревьями прибавилось кустов,сами деревья стояли уже не так близко друг к другу, стало больше света. Вокругстрекотали цикады.

– Нет, – вырвалось у Триши. – Н-нет. Только не это. Неужелиопять?

Ручей более не шумел, как прежде, именно это и отвлекло ееот увлекательного разговора с Томом Гордоном (воображаемые люди такие хорошиеслушатели). Не журчал, перекатываясь через камни. И все потому, что скоростьтечения заметно упала.

Русло стало гораздо шире. Ручей разливался, превращаясь…

– Если он закончится еще одним болотом, я покончу с собой,Том.

Часом позже Триша с трудом пробиралась между тополями иберезами. Подняла руку ко лбу, чтобы раздавить особенно навязчивого комара,раздавила, а потом рука ее бессильно упала. Триша теряла надежду, не знала, чтоей делать, куда повернуть.

И вскоре ручей выплеснулся из низких берегов, превратившисьв обширное болото, поросшее камышом и рогозом. Между островками растительностисолнце отражалось от стоячей воды. Цикады все стрекотали, квакали лягушки, ввышине кружили два ястреба. Где-то насмешливо раскаркалась ворона. Болото невызывало у Триши особого страха, оно не шло ни в какое сравнение с тойтрясиной, которую она сумела преодолеть, но тянулось на милю (а то и на две),пока не упиралось в низкий, поросший соснами кряж.