Я в степени N - Александр Староверов

Вообще, какие ко мне могут быть претензии? Как там у Гайдая: «А что, церковь тоже я разрушил?..» Между прочим, я всем все объяснил, и все меня вроде поняли. Никто у них ничего не украл – вот они, квартиры, стоят, записанные на их доверенных лиц, и ремонт из них никуда не денется – все по утвержденной смете, за каждый рубль ответить могу. А то, что один порядок перевода в нежилой фонд аннулировали, а второй не ввели – так введут когда-нибудь. На то оно и государство, чтобы безумствовать, но экономическая логика рано или поздно восторжествует. Ну да, превратились из спекулянтов в инвесторов. Возможно, даже долгосрочных. Бывает… Все равно в конечном итоге в убытке не останутся. Потерпеть надо. Сколько? А я не знаю – может, месяц, а может, пять лет… В России, как известно, нужно жить долго.

Быстрее всех, как ни странно, смирился гаишник. «Вот сволочи, – сказал зло. – Опять накололи! Ладно, будем отбиваться». И пошел яростно названивать подчиненным, орать на них, требовать чего-то. Денег, скорее всего… Уважаю, крепкий мужчина, сопли на кулак наматывать не стал. Принял удар стоически и быстренько начал отбиваться. Гаишники – они вообще в душе либералы и пятая колонна. Любят очень деньги, но действуют строго в парадигме рыночных отношений. Только бывший бандит, а ныне вице-губернатор по культуре и соцзащите в одной из недальних от Москвы областей попробовал разводить рамсы. Мол, обещал, гарантировал – за базар надо отвечать, и слышать ничего не хочу о твоих форс-мажорах. Но я и ему объяснил:

– Послушай, Череп (я знал его с девяностых и поэтому по старой дружбе называл его старой кличкой), – сказал я терпеливо. – Ты, как человек, отвечающий у себя в регионе за культуру, должен быть не чужд философии, а значит, обязан понимать еще древнегреческий постулат, на котором стоит вся логика. Часть не может быть больше целого и, соответственно, не может за целое отвечать и выдавать какие бы то ни было гарантии. Я, как верноподданный гражданин, не могу отвечать за государство. Оно за меня – да, а я за него – нет. Ну, чтобы тебе понятнее было… Вот член у тебя есть, например, – очень важная, ценимая тобой и окружающими часть твоего организма. Но не он за тебя отвечает, а ты – за него. Или наоборот, скажешь?

– Да ты чё? – возмутился Череп. – Рамсы попутал? Я хозяин своего члена!

– Не сомневаюсь, именно это я и хотел сказать. Теперь понял?

– То, что ты член, что ли, понять нужно?

– Ну, в каком-то смысле все мы члены. Ладно, Череп, не придуривайся, я ведь тоже обидеться могу. Понял или нет, скажи?

– Понял, понял, – пробурчал бывший бандит. – Мы, может, и члены, а они полные пи… – дальше последовала непереводимая игра слов, по которой можно отличить истинно русского человека от человека, просто хорошо владеющего русским языком.

Выслушав тираду Черепа, я на всякий случай уточнил:

– Кто они? Кого ты имеешь в виду?

– Понятно кого – власти ваши, московские.

– А сам ты – разве не власть?

– Я – другое дело. И потом, я не московский.

На том и разошлись. Даже бандит понял, даже гаишник вопросов не имел, а Петр Валерьянович, от которого я никогда не ожидал неприятностей, прислал к моему партнеру следователей с обыском. Мне, на самом деле, черную метку прислал. Как же так вышло?

Мы познакомились с ним на дне рождения одного моего приятеля, банкира. Он там чуть ли не самым важным гостем был. Еще бы, чиновник из Московского управления Центрального банка, отвечающий за соблюдение банками противоотмывочного законодательства. Ему стоило только пальцем пошевелить, и почти любой банк на следующий же день лишался лицензии. При этом он оказался довольно приятным дядькой. Виновник торжества посадил нас рядом. Я как бы на пенсии, мне от чиновника ничего не нужно. Авось он расслабится, и общение станет более непринужденным. И потом, он тоже не чужд литературе, как и я, – стишата пописывает, говорят, неплохие.

План сработал. Мы с Петром Валерьяновичем «зацепились языками» и с обоюдным удовольствием, под вискарик, два с лишним часа проболтали о поэзии Серебряного века. Как выяснилось, оба любили футуристов, особенно Бурлюка и Крученых. В конце вечера мы договорились продолжить знакомство – встретиться у него на Рублевке за чашечкой чая, почитать свои и чужие стихи и вообще – сойтись поближе.

– Не так часто встретишь в нашем кругу приличного, образованного человека. Деньги – они, знаете ли, портят, – сказал мне на прощание Петр Валерьянович.

– Знаю, – ответил я и с радостью принял его приглашение.

Прекрасный оказался человек. Тонкий, интеллигентный, с очаровательной немолодой, но очень достойно ведущей себя супругой, с великолепными неглупыми, почти взрослыми детьми. Сын на мехмате МГУ учился, дочка – биолог, только защитила кандидатскую. И стихи он писал правда неплохие. Немного экзальтированные, на мой вкус, в стиле раннего Евтушенко, но тем не менее… А уж как он мог находиться с такими ультралиберальными взглядами в современной российской власти – я вообще не понимал. Эдакий Булат Окуджава, рулящий денежными потоками: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Идеалы шестидесятых, благородная седина, здравые, человеческие суждения… Хоть он и был на двадцать лет старше – я не чувствовал разницы. Одним словом, приятный, близкий по духу человек. С кем еще делать деньги, как не с близкими по духу людьми?

В России большинство разговоров об искусстве между бизнесменами, как правило, заканчиваются идеей чего-нибудь украсть. А в случае, если бизнесмены очень высокообразованные и духовные люди, – как воспользоваться очередной дыркой в законодательстве и не то чтобы украсть, но протащить через эту дырку максимальное число мешков с золотишком. Мы с Петром Валерьяновичем не были исключением. На второй или третьей встрече он спросил, чем я, собственно, занимаюсь. Я резко, без перехода, соскочив с Серебряного века русской поэзии в золотой век большого хапка, рассказал ему о волшебных превращениях жилого в нежилое, зато очень доходное.

– А не могли бы вы и мне, так сказать, поспособствовать? – стеснительно попросил он.

Ну, конечно же, я мог – поэт поэту никогда не откажет. За какие-то жалкие тридцать процентов от прибыли устрою все в лучшем виде. Петр Валерьянович торговаться не стал, чем убедил меня в своей интеллигентности окончательно. И уж совсем добил, назвав сумму, планируемую для вложений в бизнес. Очень большую, неприличную даже, причем вкладываться он намеревался не по частям, а сразу. Видимо, когда я услышал названную им цифру, у меня настолько увеличились и без того большие глаза, что будущий клиент счел необходимым объясниться.

– Да вы не пугайтесь, Виктор, – сказал он мягко, – я не сумасшедший и не болтун, как вы наверняка подумали. Конечно, это в основном не мои деньги. Откуда у меня столько? Я же на госслужбе. Просто группа товарищей, зная меня как неплохого финансиста, поручила мне управлять их активами. Ребята хорошие, честные, но не простые, как вы понимаете. Недалеко от «Детского мира» работают, на Лубянке. Нет, нет, нет, совершенно нормальные люди, даже не сомневайтесь! Они мне доверяют полностью. Ну, а я, соответственно, вам. Потому что человек вы энергичный, молодой, порядочный, и вообще… Я, грешным делом, наводил о вас справки. Все отзывы максимально положительные. И друзья мои с Лубянки акцептовали вашу кандидатуру для сотрудничества. Да и глаза у вас хорошие, честные. Не может человек с такими глазами обмануть. Но все же прошу учитывать, что я только управляющий, деньги не мои, а ребят с большими звездами на погонах. Я ни в коем случае не пугаю. Вы не думайте, просто для информации, все карты на стол, как говорится…