Скрюченный домишко - Агата Кристи

– Все это сделано очень непрофессионально, – сказал мистерГейтскил.

– Когда мистер Гейтскил вскрыл запечатанный конверт иознакомился с его содержанием, он решил, что его долг…

– Учитывая обстоятельства, – вставил мистер Гейтскил.

– …ознакомить нас с вложенными в него документами. Это –завещание, подписанное и заверенное по всем правилам, и сопроводительноеписьмо.

– Наконец всплыло завещание? – сказал я.

Мистер Гейтскил побагровел.

– Это не то завещание! – возмущенно рявкнул он. – Не тотдокумент, который я составил по просьбе мистера Леонидиса. Этот им написан отруки, опаснейшая вещь для непрофессионала. Мне кажется, в намерение мистераЛеонидиса входило выставить меня круглым идиотом.

Старший инспектор Тавернер сделал попытку слегка развеятьвоцарившийся в кабинете мрак.

– Он был глубокий старик, мистер Гейтскил, – сказал он. – Выже знаете, в старости у людей появляются причуды – это не значит, что онивыжили из ума, но они становятся слегка эксцентричными.

Мистер Гейтскил презрительно фыркнул.

– Мистер Гейтскил нам позвонил, – сказал отец, – и в общихчертах ознакомил с завещанием. Я попросил его приехать и привезти обадокумента. А также позвонил тебе, Чарльз.

Я не совсем понял, почему они позвонили мне. Очень уж этобыло нехарактерно для отца, да и для Тавернера тоже. Я бы и так узнал озавещании в свое время, да и вообще меня мало касалось, кому старик Леонидисоставил деньги.

– Это что, новое завещание? – спросил я. – Он иначераспорядился своим имуществом?

– Да, совершенно иначе, – ответил Гейтскил.

Я почувствовал на себе взгляд отца. Старший инспекторТавернер, наоборот, прилагал усилия, чтобы не смотреть на меня. Я ощутилкакую-то неловкость…

Оба они что-то скрывали, но что – мне было невдомек.

Я вопрошающе посмотрел на мистера Гейтскила:

– Меня это не касается, но…

Мистер Гейтскил сказал:

– Завещательное распоряжение мистера Леонидиса, конечно, несекрет. Я счел своим долгом прежде всего изложить факты полицейским властям ируководствоваться их мнением при проведении дальнейших процедур. Насколько японимаю, существует, скажем так, некая договоренность между вами и мисс СофиейЛеонидис…

– Я надеюсь жениться на ней, – сказал я. – Но в данныймомент она не соглашается обручиться со мной.

– Очень разумно, – одобрил мистер Гейтскил.

Я не мог с ним согласиться, но не время было вступать в спор.

– По этому завещанию, – продолжал мистер Гейтскил, –датированному двадцатым ноября прошлого года, мистер Леонидис, сделавзавещательный отказ недвижимости на сумму в сто тысяч фунтов стерлингов впользу своей жены, все имущество, движимое и недвижимое, оставляет своей внучкеСофии Катерине Леонидис.

Я ахнул. Я ждал чего угодно, но только не этого.

– Он оставил все свои сокровища Софии? Удивительная история.А какова подоплека?

– Подоплека изложена очень четко в сопроводительном письме,– сказал отец.

Он взял со стола лежащий перед ним листок.

– Вы не возражаете, мистер Гейтскил, если Чарльз прочтетписьмо? – спросил он.

– Я всецело в ваших руках, – сухо ответил Гейтскил. – Письмоэто худо-бедно, но предлагает какое-то объяснение, а возможно, своего родаизвинение (хотя в последнем я не уверен) этому невероятному поступку.

Отец протянул мне письмо. Мелкий неразборчивый почерк,густые черные чернила. Почерк, однако, свидетельствовал о твердом характере ииндивидуальности пишущего. Он был не похож на старческий – разве что буквывыведены старательно, как в давно минувшие времена, когда умение грамотнописать с трудом осваивалось и соответственно ценилось.

Письмо гласило:

«Дорогой Гейтскил,

Вы удивитесь, получив это послание, и, очевидно, будетеоскорблены, но у меня есть свои причины для такого поведения, которое вам можетпоказаться излишне скрытным. Я очень давно уверовал в личность. В семье (это ясам наблюдал еще мальчиком и никогда об этом не забывал) обязательно имеетсякто-то один с сильным характером, и на него падает забота о семье и всесвязанные с этим тяготы. В моей семье этим человеком был я. Я приехал в Лондон,обосновался там, вскоре стал поддерживать мать и престарелых дедушку с бабушкойв Смирне, вырвал одного из братьев из лап правосудия, добился для сестрыосвобождения от пут неудачного брака, а так как Богу было угодно даровать мнедолгую жизнь, я мог заботиться о моих собственных детях и об их детях. Многихзабрала у меня смерть, остальные, я счастлив сказать, живут под моей крышей.Когда я умру, бремя должно лечь на чьи-то другие плечи. Я долго раздумывал, неразделить ли мое имущество поровну, насколько это возможно, между всемидорогими мне людьми, – но если бы я так поступил, я не добился бы истинногоравенства. Люди не рождаются равными, и для того, чтобы исправить естественноенеравенство, заложенное в Природе, необходимо восстановить равновесие. Инымисловами, кто-то должен стать моим преемником, взвалить на себя бремяответственности за всех остальных членов семьи. Тщательно поразмыслив, я пришелк выводу, что ответственность эту не может взять на себя ни один из моихсыновей. Мой горячо любимый сын Роджер лишен всякой деловой сметки. Он милейшаядуша, но слишком импульсивен для того, чтобы вынести трезвое суждение. Мой сынФилип слишком в себе не уверен – он способен только уйти от жизни. Юстас, мойвнук, еще очень молод, но мне кажется, что ему недостает здравого смысла ивзвешенности. Он вялый, легко поддается любым влияниям. И только моя внучкаСофия, как мне представляется, обладает всеми требуемыми качествами: у нее естьум, здравомыслие, смелость, честность, непредвзятость мнений и, как мнекажется, душевная щедрость. Ей я вверяю заботу о благополучии семьи, а также облагополучии добрейшей моей золовки Эдит де Хевиленд, которой я бесконечноблагодарен за ее многолетнюю преданность семье.

Это объясняет происхождение вложенного документа. Но что мнебудет трудно вам объяснить – это обман, к которому я прибегнул. Я решил невозбуждать разговоров о том, как я распорядился своими деньгами, и я ненамеревался оповещать семью о том, что София будет моей наследницей. Посколькуна имя обоих своих сыновей я отказал значительную часть своего состояния, я несчитаю, что мои завещательные вклады поставят их в унизительное положение.

Для того чтобы не возбуждать любопытства и подозрений, япросил вас составить завещание. Это завещание я и прочел вслух своемусемейству, которое я собрал для этой цели. Я положил этот документ на стол,накрыл сверху промокательной бумагой, а затем велел позвать двух слуг. Когдаони пришли, я слегка сдвинул промокательную бумагу вверх, оставив открытым низдокумента, затем поставил свою подпись и просил их сделать то же самое. Вряд лимне нужно вам говорить, что подписали мы с ними завещание, которое здесьприложено, а не то, которое составили вы и которое я прочел вслух.