Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг - Уитни Филлипс

Как многие проявления троллинга, RIP-троллинг в период между 2010 и 2011 гг. был ярким примером подпитываемого СМИ усиления сигнала. С каждой новой смертью фейсбучные тролли получали новую порцию все более жуткого корма, а СМИ в свою очередь получали все более жесткую реакцию троллей. Обе стороны эксплуатировали друг друга. Компания Facebook, на которую давили со всех сторон, вынуждена была принимать решительные меры, но тролли тут же находили способ их саботировать. Призывы к Facebook сделать что-нибудь становились все громче, подбрасывая и журналистам, и троллям новую муку для мельниц. Можно сказать, что это была симбиотическая интоксикация.

RIP-троллинг вызывал глубокую тревогу. В отличие от периодов «юмора катастроф», вызванных освещением трагедии в СМИ – например, анекдотов, появившихся после катастрофы «Челленджера», – RIP-троллинг был публичным, гуглился и нес несравнимо больше вреда, чем, скажем, демонстративное закатывание глаз, когда по телевизору прерывают шоу выпуском экстренных новостей, или пересказ чернушного анекдота в кругу семьи. От RIP-троллинга по-настоящему страдали реальные люди – будь то друзья, члены семьи или просто сочувствующие жертве – причем именно в реальном времени, что осложняло любой анализ, который фокусировался исключительно на контексте.

Например, было бы очень легко отнести смерть Тома Маллони к абстрактной категории «суициды британских подростков» и говорить о том, как тролли уродуют его мемориальную страницу, как о типичном примере замкнутой обратной связи между троллями и сенсационными медиа. Именно это и произошло. Но, как оказалось, куда труднее сказать это отцу Тома, Роберту Маллони – о чем меня попросили во время передачи Британского радио (см. главу 3). Мой «экспертный» анализ ситуации – а именно то, что произошло на странице Тома, не касалось лично Тома – вдруг показался мне плоским и нелогичным. Том был чьим-то ребенком, а теперь он мертв, и хотели того тролли или не хотели, но его родители увидели эти картинки и были потрясены, и нет никакой теории, которая могла бы помочь утешить их.

Даже Паули Сокэш, один из самых идейных троллей, с которыми я встречалась и который на любое осуждение троллинга отвечал: «Эй, ребята, у вас же под рукой кнопка “ВЫКЛ”», даже он сталкивался с этическими дилеммами. Как Паули говорил мне, он вполне нормальный парень, который – так уж получилось – стал троллем, и та часть уравнения, которая относится к вполне нормальному парню, не всегда согласуется с его маской тролля. И когда он однажды прислал мне сообщение о том, что случилось неизбежное: он натолкнулся на RIP-страницу знакомого по жизни человека, я поняла, что он – а не тролль, которого он разыгрывает из себя в Интернете, – был искренне расстроен. Я поинтересовалась, что он собирается делать. «Держать страницу под контролем», – сказал он и добавил, что если тролли начнут совсем уж беспредельничать (пока что «реальные» поклонники страницы игнорировали троллей, что было самым быстрым и эффективным способом задавить рейд на корню), то он создаст новый профиль и пошлет админам страницы личное сообщение. Паули предупредит их, предложит им сделать группу закрытой – это то, что, по его словам (тут в нем снова заговорил тролль), им следовало сделать в первую очередь{192}.

Я рассказываю об этом, чтобы привлечь (заведомо двойственное) внимание к зачастую неоднозначному dance macabre[14], каким является RIP-троллинг. Было бы легко сказать – как часто делают многие представители СМИ, чтобы повысить внимание, количество просмотров страницы и доходов от рекламы, – что все виды RIP-троллинга объективно безнравственны и что все RIP-тролли объективно злостны. Но делать такой вывод – значит стричь всех троллей под одну гребенку, объединяя их в единую монолитную категорию. А кроме того, это завершает дискуссию еще до того, как можно будет в полной мере рассмотреть все политические мотивы или провоцирующие экономические обстоятельства.

Что гораздо более важно: поспешив сделать выводы о RIP-троллинге, мы не сможем разглядеть симбиоз между «Фейсбуком», мейнстримными медийными каналами и троллями, которые помогают набивать карманы остальных игроков. Естественно, тот факт – а это действительно факт, – что троллинг мемориальных страниц перекликается с повседневным новостным бизнесом, не может и не должен оправдывать RIP-троллинг. Однако этот факт привлекает внимание к цинизму, лицемерию и безответственности бизнеса при эксплуатации им личных трагедий. И это главный вывод (снова в высшей степени двойственный) из троллинга мемориальных страниц в «Фейсбуке». Воспроизводя гротескные крайности мейнстримного поведения, RIP-тролли заставляют свою аудиторию окунуться в то, что считается нормой.

Во введении я выдвигала следующее основное соображение: тролли проливают свет на очень многое в той культуре, из которой они возникли. Они не только указывают на существующие общественные нормы, они привлекают внимание к неоднозначности того, что принимается в культуре за хорошее (позитивное, чистое), и того, что порицается как плохое (негативное, табу). Как показывают примеры в главах 4 и 5, методы сенсационных СМИ являются одним из примеров такой неоднозначности – факт, который не оправдывает троллей, но определенно помещает их в гораздо более сложный культурный контекст.

Я хочу продемонстрировать, что отношение троллей к расам вписывается в те же рамки. Как видно из примеров, у троллей богатый опыт использования языка ненависти в онлайне. Где бы они ни появились, везде с радостью эксплуатируют расовую напряженность, и их язык и поведение оскорбительны настолько, что с трудом поддаются категоризации. Однако анализ их расовых взглядов не заканчивается – и не должен заканчиваться – простым осуждением. Как эксплуататорское поведение троллей следует рассматривать в контексте массмедийной эксплуатации, точно так же нужно видеть, как расистское поведение троллей отражает мейнстримные предрассудки и само отражается ими.

Согласно специалисту по теории культуры Стюарту Холлу, есть две основные категории проявления расизма: открытый расизм и расизм косвенный, логически выводимый. Открытый расизм не прячется – он откровенный, беззастенчивый, недвусмысленный. Косвенный расизм – менее заметная, но, пожалуй, более коварная форма проявления расизма. Он не заявляет о себе прямо, но распространяет разрушительные расовые стереотипы – еще более разрушительные по причине обыденности, с которой они ретранслируются, и полной уверенности их выразителя, что его утверждения никак не могут быть расистскими, поскольку они, по крайней мере на его взгляд, истинны{193}.