Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - Фиона Гибсон

— Я хочу, чтобы пикник был снаружи, — заявляет мальчик.

— Именно это я имею в виду, — говорю я. — Пикник в саду. Сегодня прекрасный вечер.

— А чипсы будут?

— Ну конечно.

— А апельсиновый сквош?

— Уже на подходе, — улыбаюсь я.

— А соломинки есть?

— Думаю, да.

— С гнутыми кончиками?

— Где-то валялась одна, я поищу…

— И я хочу есть на траве, — заявляет он, — а не на столе.

— Без проблем.

Располагайся на траве, а потом — хоть войной иди на Польшу, если так захочется.

Возможно, и к лучшему, позднее думаю я, когда наша троица сидит за трапезой, что Роуз не сочла меня способной вдохновлять молодежь на трудовые подвиги. О каких свершениях может идти речь, если я не в состоянии держать в узде семилетнего мальчишку? И вот тому доказательство: Лудо хватает вязаный сэндвич Иззи, который она принесла на пикник, макает в апельсиновый сок и швыряет за забор на территорию своего дома. Иззи истошно вопит, а я лезу через ограду, чтобы его достать.

Ну все, решаю я, перелезая обратно. Хватит с меня. Его надо поставить на место, с этой бесцеремонностью пора кончать, он ведет себя как…

— Привет! — кричит Тим, появляясь из задней двери, помахав нам. — Мы вернулись!

Наконец-то, мать вашу!

— Привет, Тим! — радостно восклицаю я. Никогда не подумала бы, что появление приземистого лысоватого инженера-сметчика может привести меня в такой восторг.

Он подходит ближе и улыбается через ограду.

— Привет, ребятки. Привет, Лудо! Как вы тут?

— Привет, пап, — бубнит Лудо.

— У нас все хорошо, Тим, — отвечаю я. — Все отлично. Как Крисси и малышка?

Он не успевает ответить, как из двери появляется она сама — бледная, изможденная, но блаженно счастливая, держа на руках розовощекую дочурку, завернутую в желтое одеяльце.

— Лудо, дорогой, — кричит она при виде сына, — смотри, вот твоя маленькая сестричка! Правда она славная?

Мальчик смотрит через ограду с таким видом, точно она показывает ему новый чайник.

— Лудо, — басит Тим, проводя рукой по его волосам, — мы сейчас придем, и ты с ней познакомишься. Она мечтает встретиться с тобой.

Трогательно видеть, как взволнованны Тим и Крисси, и, когда я беру в руки крохотный сверток, естественно, что на глаза у меня наворачиваются слезы. Мне даже жаль Лудо, потому что мы все над ней воркуем и сюсюкаем. Ее зовут Лара. Тим и Крисси жутко признательны нам с Иззи за то, что мы приютили Лудо.

— Ну, Лудо, пойдем домой, — объявляет Тим, — пора и честь знать.

— Я пока не хочу домой, — Лудо смотрит на остатки нашего пикника.

— Милый, — подает голос Крисси, — ты прожил здесь целую неделю. Разве тебе не хочется, чтобы мы снова были вместе?

— Нет, — мотает головой Лудо, — не хочу.

Крисси вздыхает и треплет его по волосам.

— Тебе здесь было хорошо, да?

— Ага.

Она устало улыбается.

— Тогда, может быть, Вив разрешит тебе остаться еще на одну ночь?

О, нет. Вив эта идея не понравится.

— Может, мы попросим об этом Вив, а ты придешь домой завтра утром?

А может, Вив не поддастся на уговоры? Я смотрю на Тима с натужной улыбкой, стиснув зубы, и транслирую сообщение: «Пожалуйста, забери сына домой!», и оно, слава богу, доходит до него громко и отчетливо.

— Нет, извини, — Тим берет сына за руку, — Вив и так нас выручала целую неделю.

— Ну, папа! — восклицает Лудо, но родительский авторитет в кои-то веки берет над ним верх. Когда пожитки собраны и папа с сыном удаляются, я слышу, как Тим спрашивает:

— И что тебе больше всего понравилось у Вив и Иззи?

— Когда Вив уронила ключи в почтовый ящик, — отвечает Лудо.

Суббота, 24 августа

Теперь нас называют у Вив и Иззи, что, на мой взгляд, вполне соответствует текущему положению дел, при котором Энди, зашедший за нашей дочерью, кажется незваным гостем. Пока Иззи собирается в своей комнате на прогулку с папой, нам с ним приходится вести светские беседы.

Слава богу, всегда можно поговорить об Иззи.

— Она оправилась от простуды? А зуб, который шатался, выпал? — Энди бомбардирует меня вопросами, а я отвечаю с лаконичной учтивостью. — Как продвигается проект по естествознанию? — спрашивает он, опираясь спиной о кухонный стол и потягивая кофе.

— Вполне успешно, — отвечаю я.

— Он ведь про обитателей водно-болотных угодий, да?

Это он пытается произвести впечатление, что в курсе событий жизни дочери (живя тут, он про школьные дела не ведал ни сном ни духом).

— Верно, — говорю я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не добавить: И для начала могла бы обследовать мою постель после ночного пота. Но не думаю, что мы с Энди когда-нибудь дойдем в своих отношениях до той стадии, что сможем смеяться над этим.

Наступает небольшая пауза.

— Ты хорошо выглядишь, — замечает он.

Это ты к чему?

— Вот как? Спасибо.

— Действительно хорошо, — повторяет он.

Черт возьми, он что теперь — мой куафёр? Сейчас еще спросит, давно ли я из отпуска. А он, надо сказать, этим ясным летним утром выглядит не лучшим образом. Волосы отросли и растрепаны, что ему несвойственно, а на лице — двухдневная щетина (что тоже необычно). Под глазами темные круги, веки опухли. Можно предположить, что он не спал и шпилил докторшу, но вид у него совсем не радостный. И в этом случае он вряд ли бы пришел, сославшись на бурную ночь.

Может, у них первая размолвка? По моим подсчетам, они встречаются около десяти месяцев — вполне достаточно, чтобы в его идеальном образе появились трещины. К этому моменту он уже может «забывать» смывать за собой в уборной (все не упомнишь) и периодически портить воздух. Я по-прежнему не знаю, живет ли она с ним и какая у них ситуация, и не спрашиваю. По правде говоря, мне по-прежнему тяжело от мысли, что они вместе, и чем меньше я знаю про их ситуацию, тем лучше. Радует то, что я давно не разглядываю фотографии Эстелл Ланг, и горжусь этим. Возможно, следует рассказать об этом Джулз как о «достижении», когда через час у нас состоится очередной тренинг?

— Иззи, ты готова? — кричу я. — Солнышко, папа ждет.

— Иду, — откликается она, и я слышу над головой ее топот. Они идут всего-навсего в кино и поесть карри, но день в обществе отца предполагает большие сборы — надо упаковать рюкзачок и подобрать аксессуары, особенно для волос, а от моей помощи она упорно отказывается.