Второе восстание Спартака - Андрей Константинов

– Чему это ты ухмыляешься? – быстро спросил Берия.

Ничего не поделаешь, раз уж не смог сдержать улыбку...

И Спартак изложил свои фантазии насчет матча века, правда, всмягченном варианте...

Товарищ Берия хохотал так, что чуть не потерял пенсне.Тряслись его плечи, колыхались щеки.

– За такое можно сразу к майору представить, –простонал он. – Гитлера на ворота, меня в защиту? Представляю!

Наконец он совершенно успокоился, спросил ровно:

– На бомбардировщике давно летаешь?

– Меньше недели, товарищ нарком, – внутренне напрягсяСпартак.

– И получается?

Мысли разбегались.

– Знаете, товарищ нарком, после истребителя будет получатьсяна любой лоханке.

Берия хмыкнул.

– Да, отзывы о тебе из истребительного полка самыеположительные.

– Меня сняли с полетов... – напомнил Котляревский, ноЛаврентий Павлович лишь отмахнулся:

– Забудь, пустое. Ты не виноват. – Он сделалпаузу. – Тут вот какая петрушка получается, лейтенант. Каюсь, это моя вина– это я организовал позорный матч. И прилетел полюбоваться. Полюбовался...Хотел, понимаешь, чтоб ребята развеялись перед работой. Отдохнули немного,косточки размяли... Вот и размяли, черт... Видел, да, что произошло? Бедапроизошла. Большая беда. Через три дня Павлову лететь на ответственное задание,а тут такое... И главное, некем мне его заменить. Прямо хоть сам лети, а?

– Ну, – шалея от собственной смелости, сказалСпартак, – дело почетное и благородное – бомбить Берлин.

Берия мгновение помолчал, потом спокойно спросил:

– Сам догадался?

– Да у нас половина полка догадалась, товарищ Берия... Несложно. Дальние бомбардировщики на острове, который ближе всего расположен кБерлину, поспешность – вызванная тем, что фронт все ближе, скоро будет непрорваться... Опять же бомбы тяжелые. Секретность, опять же.

– Молодец, – сказал нарком внутренних дел. – Неошибся в тебе... А что я тебе собираюсь предложить – тоже догадаешься?

– Я согласен, – сказал кто-то.

И не сразу Спартак понял, что это он сам и ответил...

– Ага, – донеслась до него преспокойная реплика изтумана. – Значит, метеорология, навигация, боевая задача, вооружение – этовсе тебе объяснят. А сейчас пойдем-ка, Спартак, знакомиться сэкипажем... – Берия помолчал и блеснул окулярами. – Хотя лично яболею за «Динамо»...

...Восьмого августа, ровно в двадцать один ноль-ноль, позеленой ракете самолеты «ДБ-3» стартовали один за другим, слаженно разбились назвенья и разошлись каждый по своему курсу.

– ...А в это время по радио вдруг передают, что на Землепобедила Мировая революция, так что буржуям лететь обратно вообще нету никакогорезона... Ну, им, может, и нету, а нашим-то что теперь на Венере делать? Вотони – наши то есть – и решили вернуться. Заперлись в ракете и стали готовитьсяк отлету. А буржуям эта идея напрочь не понравилась: как же так, дескать,пролетарий побег замыслил! А кто на нас работать будет? Мы сами, что ли,работать будем? На фиг надо... Да, но как остановить старт? Ракета лежала набоку, и один из буржуев возьми да предложи: «Давайте забьем дюзы камнями! Онивключат двигатели – и взорвутся к чертовой бабушке!» В общем, побежали этиуроды к ракете, зашли со стороны дюз с каменюками в руках...

И Спартак замолчал.

– Ну? Дальше-то что? – через внутреннюю связьнетерпеливо спросил стрелок-радист, сидящий на своем месте сзади.

– Что-что... – гордо сказал Котляревский, будтосамолично участвовал в межпланетных приключениях. – Тут-то наши двигателии врубили. Представляете? Струя огня – и все империалисты разлетаются клочкамипо горам и долам. А наши преспокойно берут курс обратно на Землю.

Штурман Беркович, устроившийся в носовой части над прицеломбомбосбрасывателя, неопределенно хмыкнул. Со своего места Спартак видел толькоего затылок в шлеме над спинкой кресла, так что понять, что означает сей хмык,не было никакой возможности. В самолете ненадолго повисла тишина. Ровноработали моторы, час назад бомбардировщик миновал последнюю полоску земли итеперь уверенно полз над самыми водами Балтики. Подниматься выше пока былоопасно – того и гляди засекут с берега, мало не покажется. Догорал закат, отгоризонта до горизонта искрились гребни волн... Лепота, одним словом.

– М-да, американец, – констатировал ЛешаЧеркесов, – врать ты горазд.

Спартак сначала нахмурился, глянул ненароком на свойамериканский комбинезон, а потом усмехнулся и ничего на это не ответил.«Американец» – это еще куда ни шло, а вот насчет врать... Откудастрелку-радисту было знать, что книжка фантаста товарища Беляева «Прыжок вничто», которую Спартак только что вкратце пересказал экипажу, в свое времяпроизвела на неокрепший его ум столь сильное впечатление, что с тех пор он рази навсегда заболел ракетами, реактивными двигателями и межпланетнымиперелетами?

Конечно, с точки зрения боевой дисциплины потчевать экипажфантастическими историями было крайне неразумно, но... Но лететь еще долго,лететь пока скучно, а напряжение велико – шутка ли, Берлин бомбитьбудем! – так что посторонние разговоры на отвлеченные темы по внутреннейсвязи возникают сами собой. А тут как раз речь зашла о покорении космоса, иСпартак не удержался...

Он сделал последнюю затяжку, докурив «Сальве» до самой«фабрики». Выбросил окурок в левую форточку, и тот, на мгновение мигнувроссыпью искорок, исчез в темноте. Курить в кабине, конечно же, запрещалось, новсе, конечно же, одну-другую папиросину или самокрутку успевали приговорить.Правая форточка задраивается наглухо, левая работает на сквозняк, дымраспрекрасно вытягивает, а потом и чинарик отправляется туда же. И, чтохарактерно, никто не сгорел, хотя теоретически могли объявиться в кабинебензиновые пары и вступить с искрами в известную нехитрую реакцию. Обходилоськак-то. Пару раз, правда, пылающие табачные корешки подпалили кому комбинезон,кому мех унтов – но это все самокрутки, а хорошая папироска таких сюрпризов несулила.

В расчетное время стали набирать высоту. На отметке четыре споловиной тысячи метров началась густая облачность, но километром вышезакончилась, и звездное небо, как писали в старинных романах, распростерло надними свои крыла. Что и говорить, красотища вокруг была необыкновенная.Оранжевым светом горит над облачной пеленой громадная неподвижная луна, впросветах таинственно поблескивает море, и тени от облаков похожи натропические острова...

Ага, щас вам – тропики! На такой высоте холод адский,температура стремительным домкратом падает ниже тридцати, ноги даже вамериканских сапогах мерзнут.