Молитва нейрохирурга - Джоэл Килпатрик

Я объяснил это, и он посмотрел на меня. Его глаза были полны боли.

— Что случилось? — спросил он снова. — Почему операция сделала меня таким?

— Сэм, мы говорили об этом много раз, — сказал я. — Мне очень жаль. Поверьте, ваш случай травмировал меня сильнее, чем все остальные неудачи.

Это его слабо утешило. Он явно был на меня зол.

— Кто-нибудь может мне помочь? — спросил он.

Я дал ему имя врача, специалиста по сколиозам, но знал: никакие операции ему не помогут. Он отчаянно искал решения, которых не было. Я помолился о нем снова, прежде чем он ушел, — но его тоска осталась прежней, как и за год до этого. Молитва подарила мне покой и надежду, — но для него оказалась бесполезной: не исцелились ни его тело, ни его дух.

Ни один хирург не любит осложнений, плохих исходов и несчастных больных. Со временем такие случаи стираются из памяти. И я тоже надеялся на время, но мысли о Сэме никак не хотели меня отпускать. Прошло три года, и я вдруг ощутил, что должен с ним встретиться. Я не знал, почему — мне просто казалось, что мы чего-то не сделали. Я хотел еще раз его увидеть, прежде чем он навсегда исчезнет в моем прошлом. Я мог бы попросить его зайти, но прекрасно понимал, как трудно инвалидам добираться до больниц. Оставался только один вариант: пойти к нему. Звонок бывшему пациенту — не столь уж необычное дело. Многие врачи созваниваются со своими больными, пока проходит период восстановления. Но о праве прийти в гости я просил впервые. И все же я чувствовал, что должен сделать это исключение. И как-то раз я позвонил ему прямо из кабинета.

— Сэм, добрый день. Это доктор Леви, — представился я. Ответом было молчание. Мой звонок его явно удивил.

— Здравствуйте, доктор, — наконец отозвался он.

Я быстро заговорил, чтобы он не подумал, будто я придумал новый метод, способный исцелить его паралич.

— Мне нечем вас порадовать. Просто хотел спросить, смогу ли как-нибудь к вам заехать, если буду в ваших местах? Так, проверить, как у вас дела.

Он не отвечал. Наверное, просто не знал, как это воспринять.

— Хорошо, — осторожно сказал он. — Конечно. Я не против.

— Тогда договорились. Я позвоню, — сказал я. — Надеюсь, мы встретимся в ближайшие несколько недель. Увидимся!

— Увидимся, — эхом откликнулся он.

Прошло несколько недель, и я приехал к нему. Они с матерью и сестрой жили в маленьком доме. Мне открыла сестра. Сэм, в спортивных штанах и фуфайке, сидел в своей коляске. Он слабо улыбнулся, немного удивленный, что я выполнил обещание. Он выглядел изможденным и несчастным, как тряпичный Пьеро. Его черные волосы потеряли блеск, он хмурился, и на лице отражалась тоска. Левой рукой он двигал джойстик коляски: сил хватало только на это. Правая рука по-прежнему висела плетью.

Я сел на диван, напротив него.

— Как вы? — сказал я.

— Да не особо, — ответил он, не особо пытаясь притворяться счастливым. Его фразы разделяло несколько мгновений. — Иногда выезжаю. Нашел в Сети пару альтернативных методик.

— Правда? Каких? — тут же спросил я. Неужели он может хоть на что-то надеяться?

— Ароматерапия, — усмехнулся он. — Знаю, все это чушь. В смысле, что мне вообще поможет?

Он дернул головой, указав подбородком на тощее тело и коляску. Он ничего не сказал, но я ощутил, что он полыхает гневом и причина этого гнева — я. Я чувствовал это и раньше, но просто забыл, ведь с нашей последней встречи прошло много месяцев. Да в чем он меня винит? Он просто смотрел на меня и все так же не говорил ни слова.

Я хотел просто его навестить, посмотреть, где и как он живет, попросить его немного рассказать о своей жизни, возможно, даже о «новом опыте». Но сейчас я понимал, что должен сделать нечто совершенно иное: извиниться. Я никогда не извинялся перед больными, и мне не нравилась эта идея. Зачем? Я провел операцию прекрасно, как настоящий профессионал. Мое искусство могло дать ему шанс на нормальную жизнь — там, где другие врачи даже не стали бы пытаться. Я уже много раз говорил ему, как мне жаль, и один раз даже выдал что-то вроде: «Мы же оба молились, и все-таки это случилось», — надеясь, что он перестанет обвинять меня и займется этим вопросом с Богом. И тем не менее что-то мне подсказывало: я должен попросить у него прощения за то, что обрек его на инвалидную коляску. Я сделал все возможное, но это не изменяло того, что он мне доверился, — а я причинил ему боль.

Да, эта идея была мне не по душе. Зачем мне извиняться? Он не вправе этого требовать! Но тогда откуда эта неоспоримая уверенность, что он не двинется дальше, если не услышит этих слов от меня? Я сидел на диване — и вел тихую войну с самим собой. Я не был уверен, что смог бы произнести эти слова даже при желании. Гордость противилась — сострадание подталкивало в спину. Тишина начинала угнетать. А, ладно! Неважно, прав я или нет: я был готов смириться, если это поможет его исцелить. В конце концов, я сам все время повторял людям, что просьба о прощении — лучшая возможность достучаться до чужого сердца.

— Сэм… — я неловко кашлянул. — Поверьте, я очень сожалею о том, что с вами случилось…

Так, это я уже ему говорил. Теми же словами. У себя в кабинете, причем несколько раз.

— Я не хотел этого. Я даже не рассчитывал, что это случится. Ваш случай — один из самых болезненных в моей практике…

Я, я, я… Типичное врачебное извинение. Я говорил, как мне плохо от того, что он болен, — но так и не признавал за собой вины. Он кивнул и уставился в пустоту. Он все это слышал. Он не мог ни в чем меня обвинить. Меня оправдал бы любой суд. Но мы были не в зале суда. Он был болен, а я мог его исцелить. Но для этого я должен был сознаться в том, что виноват в его боли, пусть даже отчасти, — и, наверное, мне никогда еще не было так трудно. Ладно, будь что будет. Я должен рискнуть.

— Сэм, простите меня, — сказал я. — Я виноват перед вами. За операцию, сделавшую вас инвалидом. Вы мне доверились, а я вас подвел.

Я признавал свою вину и просил прощения у человека, которого сделал инвалидом.

Он изумленно обернулся, словно спрашивая: «Вы правда это сказали? Правда?»

И я как будто вынул из него какую-то заглушку. Он зарыдал и неуклюже пытался вытереть слезы, но просто не успевал.

— Лорна! — прокричал он сестре. — Лорна!

Я окаменел. Что случилось? Он рассердился? Что он будет делать? Звонить в полицию?

— Лорна! — крикнул он снова. — Захвати платок!

Она принесла платки и вытерла глаза брату. Сэм посмотрел на меня и кивнул. Он ждал.

— Я на вас не давлю, Сэм, — продолжил я. — Не хотите — не надо. Это не ради меня. И не для того, чтобы мне стало лучше. Но так вы сможете освободиться. Если вы злитесь на меня, обижаетесь, вините, это вредит и вашей душе, и вашему здоровью. Я хочу, чтобы вы отпустили все это и вылечились.