Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

— Вы уж нас простите, Иван Яковлевич. Мы, грешным делом, думали, что вы гетманский шпион, хотели вас нынче убить.

— Ну спасибо, хлопцы, — криво усмехнулся Нестор, но улыбка была кислая. Невольно захолонуло под сердцем: ведь убили бы, сукины дети. И только.

— Выходит, меня гетман Сагайдачный спас? А?

— Ну простите нас, Иван Яковлевич, — опять начал просить Ермократьев.

— Прощу, когда вы пойдёте со мной на боевое дело.

— На какое? — сразу оживились парни.

— У вас тут недалеко поместье Протопопова. Так?

— Так.

— Вот его и будем брать.

— Там охрана немецкая.

— Её разоружим. Это и будет вашей первой боевой операцией. Или боитесь?

— Да вы что?! Да мы только и ждали такого момента, — вразнобой заговорили парни. — Ведите нас.

— И поведу. У меня и бомбы найдутся для хорошего дела.

В Терновку явился Александр Лепетченко, отыскал Махно.

— Иван Яковлевич, наши орлы слетаются, ждут вас.

— Кто прибыл?

— Чубенко, Марченко, Каретников.

— Который?

— Оба. И Семён и Алексей. Надо начинать. А то вон в деревне Воскресение уже появился отряд имени Махно. Что удивляетесь? Эти махновцы уже два или три патруля немецких побили.

— Хорошо, Саша, поедем в Гуляйполе, но сперва я должен терновцев сводить на боевое дело. Обещал. И только.

— Тогда и я с вами.

Поскольку отряд был не столь велик, Нестор решил пойти на хитрость, велел Ермократьеву раздобыть форму солдат державной варты. Спросил:

— Сможешь найти?

— Постараюсь. Гетманцы выпить не дураки и часто свои кителя и портки меняли у наших мужиков на самогон. Соберём.

Поскольку форму державной варты нашли не для всех, Нестор перед выездом наставлял отряд:

— Те, кто без формы, держитесь всегда позади, не высовывайтесь. А если случится, кто спросит, отвечайте, что вы бойцы державной варты, мол, только что поступили. Теперь: при встрече с патрулём или разъездом переговоры веду я, а остальные тихонько окружают патруль. И только по моему сигналу действуют.

Так как отряд теперь представлял внешне взвод державной варты, таиться было нечего, выступили из Терновки средь бела дня. Впереди ехал Махно и, вспоминая уроки брата-фронтовика, старался держаться прямо «как гвоздь» и даже несколько раз вскидывал руку под козырёк, имитируя воинское приветствие.

— Ну как, Саша, получается? — спрашивал ехавшего рядом Лепетченко.

— Локоть надо повыше, на уровень плеча. Вот так. Теперь лучше.

На Махно была форма штабс-капитана, а её надо было оправдывать, хотя бы в приветствии. Попадавшиеся навстречу отряду крестьяне сворачивали с дороги, сдёргивали шапки, униженно кланялись.

Впереди показалась конная группа, ехавшая им навстречу — полдюжины всадников.

— Внимание, хлопцы, — подал команду Махно и вскоре перевёл коня с рыси на шаг.

В голове приближающейся группы ехал штабс-капитан варты. Они остановились в нескольких шагах, офицер, отдав честь, представился:

— Штабс-капитан Мазухин.

Махно, не останавливая коня, тоже взял под козырёк:

— Штабс-капитан Шепель, — и протянул руку.

Тот машинально подал свою, видимо, соображая, где он мог слышать эту фамилию.

И едва Нестор ощутил в руке холодную ладонь, он сжал её и изо всей силы дёрнул на себя, стаскивая Мазухина с коня.

В несколько секунд вся группа была спешена и разоружена. Ермократьев не скрывал злорадства, вопил:

— A-а, сука, попался! Иван Яковлевич, это ж начальник уездной варты. Вот теперь-то я с тебя жилки потяну. Раздевайся, сволочь.

Без церемоний парни раздевали и остальных.

— Да живей, живей, на том свете и в исподнем примут.

Снятую форму передавали тем, кто ещё был в крестьянских свитках. Нестору подали китель Мазухина, портупею с пистолетом и ремень. Из внутреннего кармана кителя он достал документы и приглашение, прочёл его:

— Эге, братцы, пан Мазухин ехал на именины к Миргородскому. А? Саша, чего молчишь?

— А шо? Надо ехать, — усмехнулся Лепетченко, угадав мысли Нестора. — Зовут же.

— Где Ермократьев?

— Да вон тешится над Мазухиным, дурень.

Ермократьев на пару с Кириллом, оттащив штабс-капитана с дороги, пытали несчастного. Мазухин визжал, брыкался. Сопровождавших его отвели от дороги и расстреляли.

— Ермократьев, — крикнул Нестор. — Кончай, времени нет.

— Ну, сволочь, твоё счастье, что нам некогда, — сказал Ермократьев и, вынув наган, разрядил в штабс-капитана почти всю обойму. Подошёл к Махно, сказал, раздувая ноздри: Я ему должок ворочал, скольких он наших селян побил.

— Ладно, вернул и только. Скажи, где поместье Миргородского?

— Да вёрст семь-восемь отсюда.

— Едем, — Нестор помахал бумажкой. — Он нас на именины зовёт.

Столь удачное начало ободрило бойцов, они ехали, весело пересказывая друг другу детали происшедшего, смеялись.

К поместью Миргородского подъехали в темноте. Во всех окнах первого этажа горел свет, слышался оживлённый говор, играла музыка.

— Ну что? — сказал Ермократьев. — Кинем в окна бомбы, гранаты.

— Э-э, нет, — не согласился Нестор, слезая с коня. — Спектакль надо доигрывать. В гости идём трое — я, Лепетченко и Ермократьев. Остальные без шума окружают дом. И ждут. Их дело — если гости начнут прыгать из окон, встречать без особого шума. Чтоб ни один не ушёл. Кирилл, возьми с пяток хлопцев и к конюшне; некоторые, особо шустрые, могут броситься ту да.

Нестор надел новенький ремень с портупеей Мазухина, на всякий случай расстегнул кобуру. В карманы рассовал бомбы.

— Ну идём, — на пути к крыльцу предупредил спутников. — Начинаю я. Как только брошу бомбу, немедленно ложитесь.

— Но ведь Миргородский знает Мазухина, — предупредил Ермократьев.

— Конечно. И я знаю, — ответил Нестор с усмешкой. — Токо не суйся поперёд батьки в пекло. Сказано, начинаю я. И только.

В прихожей их встретил мажордом, расплылся в улыбке:

— О-о, господин штабс-капитан, хозяин вас заждался. Пожалуйте, ваши головные уборы.

Передав мажордому свои фуражки, они вступили в освещённый зал, где шёл пир. Хозяин поднялся им навстречу. Нестор, щёлкнув каблуками, представился:

— Штабс-капитан Шепель. Штабс-капитан Мазухин просил его извинить, — продолжал Нестор. — Он задержался, добивает банду махновцев. Послал меня, чтобы предупредить вас, господа.