О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии - Алексей Калиновский

Кроме как выпить, Леха любил собирать грибы и охотиться. Грибы он искал виртуозно. С наступлением осени раза три в неделю призывный Лехин голос объявлял на прогулке с собаками, что завтра в шесть утра сбор у касс на «Красном Балтийце». Это значило, что все желающие, способные часов двенадцать продержаться на ногах, приглашаются в лес. Ехали мы совсем недалеко, в район Кораллова, но почти каждый раз возвращались с полными корзинками. Причем один день мы ехали за опятами, другой – за подосиновиками. Создавалось впечатление, что Леха по погоде определяет, какие грибы будут и в какой части леса.

А еще Леха был заядлым браконьером. Нет, не тем браконьером, который охотится в межсезонье, ходит с ружьем ради убийства или, убив животное, забирает заднюю ногу, а все остальное выбрасывает.

Да и дело это муторное. Помимо лицензии следовало купить путевку, в которой будет указано, где охотиться, там найти егеря и выполнять его указания. Для свободолюбивого Лехи и его друзей это был тупиковый путь. Надо сказать, что они выезжали один-два раза за сезон, брали лося или кабана, затаривали холодильники мясом и зачехляли ружья. Урона природе от них не было никакого. Естественно, Алан принимал самое активное участие в этих вылазках.

Однажды зимой команда отправилась на охоту. Побродив по лесу, мужики увидели следы стада кабанов, которые, судя по всему, крутились в леске неподалеку. Договорились о том, кто становится на номера, кто двигает зверя. Лехе, так как он был с собакой, как всегда, выпало идти в загон. Он спустил пса с поводка. Только остальные успели занять места, как раздался лай Алана, который поднял и начал двигать стадо. В такой ситуации надо держать ухо востро. Куда пойдут кабаны, не может предсказать никто. По лаю собаки охотники ориентируются, куда и с какой скоростью движется зверь. Леха шел на лай, как вдруг краем глаза увидел, что прямо на него несется крупный секач. Зрелище бегущего по снежной целине кабана завораживает. Так летит специальный поезд, который расчищает пути от снежных завалов. Ружье было вскинуто моментально. Первым выстрелом Леха ранил секача, но это того не остановило. Второй выстрел – осечка. Ситуация, которая снится любому охотнику в кошмарных снах, – стрелять нечем, а секач рядом. Сколько охотников пострадало от клыков кабана, когда тот с легкостью вскрывал бедренную артерию. Дикий Человек уже приготовился хотя бы сломать приклад о голову вепря, как вдруг откуда-то появился Алан. Он моментально оказался между Лехой и кабаном и вцепился тому в пятак. От такой наглости секач на долю секунды остановился, потом вонзил свои острые как бритва клыки Алану в живот. Этих долей секунды Лехе хватило, чтобы перезарядить ружье и завалить зверя.

На выстрелы сбежалась вся команда. Кабан никого не интересовал, все смотрели на Алана. Брюшная стенка его была распорота, и на белом снегу, как на операционной простыне, дымились выпавшие петли кишечника, но крови было совсем чуть-чуть. Леха, ничего не видя из-за слез, молча перезарядил и поднял ружье. Настоящая охотничья собака умирает достойно.

– Да подожди ты! – Кто-то повис у него на руке.

Из рюкзака сразу появились иголка с ниткой. Мужики аккуратно, как смогли, засунули кишки назад и прямо через край зашили рану. Потом на самодельных носилках дотащили Алана до трассы, скинулись деньгами, поймали машину и отправили Леху с Аланом в Ветакадемию. К счастью, за лечение взялся Юрий Иванович Филиппов. Внутренние органы не были повреждены, и уже через пару недель Алан не спеша выходил на прогулку. Следующий охотничий сезон он встретил, полный решимости победить всех вепрей в округе.

Время летит неумолимо. Заезженная фраза, но от этого никуда не денешься. Наши собаки старели, мы как-то этого не замечали. Однажды мы гуляли, шли вдоль Тимирязевского парка. Шли, о чем-то разговаривая, а собаки не спеша трусили сзади. Леха в разговоре что-то громко сказал, и вдруг Алан побежал к парку.

– А чего это он? Вроде никогда не убегал…

– Он уже плохо видит, да и слышит тоже. Я громко сказал, голос отразился от леса, вот он и подумал, что я в лесу. Пойду за ним, а то полночи ходить будет.

«Надо же, – подумал я – когда-то лес был для Алана родной стихией, где он чувствовал себя нужным своему хозяину. А теперь он в этом лесу сам может потеряться».

Последний раз я видел Алана на прогулке с Лешкиной матерью. Пожилая женщина шла и думала о чем-то своем, а старый пес, отстав от нее, встал в маленьком проходе между домами, по которому ходил всю жизнь, и, растерявшись, не знал, куда ему идти. Он уже был совсем слепой и глухой. Я подошел к нему, погладил, чтобы он меня узнал, и повел старика догонять хозяйку. А вскоре я уехал в Канаду.

Был конец мая. Подходило время очередной практики. Проблем с ней возникла целая куча. Практика индивидуальная. Можно было выбрать хозяйство из списка или найти самому. Работать можно только с продуктивными животными, собаки, кошки и даже лошади не допускались. Словом, обложили.

Естественно, никакого желания делать коровам ректальные исследования у меня не было, и я начал искать выход из положения. На горизонте уже маячили выпуск и госэкзамены. Перспектива сдавать их и восстанавливать в памяти все то, что рассказывали на лекциях, меня никак не радовала, поэтому я решил пойти другим путем – писать диплом. Сдать надо только научный коммунизм, а потом диплом – и все.

С этой идеей я тонко подкатил к доценту кафедры хирургии Евгению Павловичу Копенкину. Палыч, как его звали все студенты, был человеком. А еще он был первым ветеринарным врачом, который всерьез занялся офтальмологией. Как раз в это время он начал испытывать свою новую идею – глазные пленки с антибиотиками, и ему нужны были «бойцы», которые займутся этим делом. Под пленки и была определена тема моего диплома. Но тема была составлена очень мудро – использование пленок у лошадей, поэтому сам Бог велел мне ехать на практику на конезавод.

Мой друг, который в то время был главным агрономом Первого московского конного завода, состряпал мне вызов, в котором указывалось, что я еще буду проходить практику с коровами, которые были в хозяйстве. С этой бумагой я пришел к Палычу, а он, соответственно, понес ее в деканат. Вопрос решили в мою пользу.