Орфей курит Мальборо - Вадим Саралидзе

– Здравствуй, Ник. А как ты тут оказался?

Света стояла напротив него. Несмотря на светлые волосы и бледность, ее лицо выделялось на ярко-белом фоне стен или того, что можно было принять за стены.

– Я? Сам точно и не знаю…

– Ты ведь живой, я вижу. А что ты здесь делаешь?

Ник даже и не знал, что сказать. Это была точно она, Света Шилова, бойкая Шизгара, которая могла одним взглядом заставить его замолчать. Женщина, которой никогда и ничего не надо было объяснять, потому что она понимала все без лишних слов и никогда ни о чем не спрашивала! И сейчас она, безмятежно улыбаясь, задает Нику какие-то идиотские вопросы!

– Света… Я пришел за тобой.

– Зачем, Ник?

– Как зачем? – Ник был поражен. – Ты так неожиданно пропала. А я… Я даже и не знал, что ты была стюардессой, что твой самолет разбился. Мне… плохо без тебя, Света!

– А мне хорошо, – она снова безмятежно улыбнулась. – Тут очень спокойно, Ник. Никто и ничто не тревожит, не беспокоит. Я живу в хижине, смотрю целыми днями на море и ни о чем не думаю. Ни о самолете, ни даже о маме. Вот и сейчас – если бы ты не сказал об этом, я сама и не вспомнила бы ни о чем. И о тебе тоже, Ник.

– А как же то, что было? Помнишь – мы могли целыми днями валяться в постели и даже не вставать, чтобы поесть? Помнишь, как мы целовались в лодке в Парке Горького, а она перевернулась? Я еще телефон тогда утопил, а ты – зонтик. А на Восьмое Марта…

Света мягко перебила его:

– Ну да, Ник. Помню. Но это было как во сне. Как будто даже и не со мной.

– Это было с нами, Света. С нами обоими! И нам было хорошо вместе.

– Ник… прости. Я не хочу никуда отсюда.

– Ты не хочешь снова стать живой? По-настоящему, а не так, как здесь! С чувствами, запахами, вкусами, а не с этой иллюзией, устроенной тут Аидом!

– Я понимаю, что все здесь не совсем… не совсем настоящее, но меня это вполне устраивает.

– Что устраивает, Света? Этот суррогат? – откуда-то у него взялись силы, которые совсем было покинули его, и Ник незаметно для себя перешел на крик. Он остро почувствовал собственное бессилие. То, для чего он предпринял путешествие в Нижний мир, рассыпалось в прах на его глазах, в пыль Светиного равнодушия и безразличия.

– Пусть так, Ник. Но этот мир не доставляет мне боли. Я знаю, что так будет всегда, и мне очень спокойно и хорошо от этого.

Ник в отчаянии вглядывался в ее глаза, пытаясь рассмотреть в них хоть капельку жизни и света. Но, кроме безмятежного спокойствия, в них ничего не было. Даже родинка над верхней губой была спокойна и неподвижна, словно случайная точка, замершая навечно на старом негативе. Ник обнял любимую за плечи, прижал к себе. Света легко подалась к нему и тут же так же легко и ловко освободилась от объятий.

– Не надо, Ник. Не мучай себя… Уходи. Тебе не место среди нас.

– Нет, Света! Я никуда не уйду без тебя!!

Ник представил, что когда-то давно Орфей уже прошел этот путь, и чуть не завыл от тоски. «Черт возьми, неужели она не хочет ничего вспоминать?» – Он с трудом сглотнул, чуть не подавившись тугим солоноватым комком, застрявшим в горле, и негромко запел:

Ник напевал вполголоса, куплет за куплетом, с надеждой вглядываясь в ее безмятежные серые глаза. Ему казалось, что он поет совсем не ей, а маленькой девочке, которая спит. И было очень важно не напугать ее, а тихонечко разбудить. Света застыла в одной позе, глядя куда-то сквозь Ника, и внимательно слушала. Когда он закончил, ее лицо больше не казалось маской. Блаженная улыбка начала растворяться, открывая под собой живое, трепетное лицо той самой, прежней Светы, которую он так хорошо помнил.

– Ник… Это действительно ты?

– Да, Света, это я.

– Мне казалось, что я сплю… Знаешь, тут у нас ведь такие программы есть, что и не отличишь.

Ник собрался с силами и прошептал то, что еще никогда и никому не говорил:

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

Света шагнула к нему, Ник нежно обнял ее. Она, словно не доверяя самой себе, трогала его тело, вглядывалась в его глаза.

– Ник… И вправду живой.

Неожиданно она коснулась небольшого предмета сквозь ткань его куртки.

– Что это? – живо спросила Света.

– Догадайся! – Ник немедленно включился в игру.

– И не подумаю! – Света ловко расстегнула кнопку его кармана и извлекла предмет наружу.

На ее ладони лежал маленький фиолетовый брелок в форме самолетика. Она изумленно подняла глаза – наконец-то в них появилось хоть какое-то подобие жизни и тепла! Света улыбалась и плакала одновременно, смущенно крутя дурацкий сувенир в руках, словно опасаясь, что он исчезнет. Ник снова обнял ее и еще раз, на этот раз гораздо смелее сказал:

– Я люблю тебя, Света!

– И я.

– Что?

– Я тоже люблю тебя, Ник, – она немного отстранилась и вытерла лицо. – Ох… я так давно не видела тебя! Мы же тут не понимаем, как течет время. Часов нет, а если есть, то все ходят по-разному. Сколько прошло времени?

– Уже больше десяти лет, Света.

– Ничего себе!

Она оживала. Казалось, что даже фиолетовый самолетик в ее руках сейчас заведет свой крохотный моторчик и улетит назло всем. Света помотала головой и резко разворошила руками свою русую челку. Она никогда не пользовалась расческой и приводила себя в порядок именно так, двумя-тремя быстрыми движениями. Нику всегда нравилась эта ее манера. В этот момент Света напоминала ему какого-то забавного экзотического зверька из программы National Geografic, случайно оказавшегося рядом с ним. Прихорошившись, она огляделась по сторонам явно в поисках зеркала. Не увидев ровным счетом ничего, кроме стен, она неожиданно весело спросила:

– Ник, помнишь, как мы от ментов в Кузьминках бегали?

– Еще бы! Такое разве забудешь?

Она засмеялась:

– А дай-ка мне сигарету, Никусь! Что-то я давненько не курила, а у тебя ведь наши, оттуда?

Она быстро вытащила полупустую пачку «Мальборо» из джинсов Ника, закурила и с видимым удовольствием затянулась. Курила она, как и раньше, очень красиво, изящно пуская дым тоненькой струйкой.

– А помнишь, как мы с тобой на юг собирались?

– Конечно, Света! Ты тогда в самый последний момент соскочила! Сбежала от меня, пока я мылся… Шизгара ты, Шизгара!

Света радостно улыбнулась. Слезы на ее лице давно высохли, лицо раскраснелось. Она сделала последнюю затяжку, и родинка над левой верхней губой весело запрыгала.