Без права на жизнь - Геннадий Ангелов

— Сильно контузило твоего водителя. Это же надо такие виражи исполнять.

— Голова у него туго кумекает, не серчай лейтенант.

— Да ладно, будем цеплять трос.

— Надо под гусеницы что-то подложить. Он увяз в грязи основательно. Свиридов прикажи солдатам, спилить небольшое дерево, — предложил я, и взялся за лопату.

Свиридов почесал затылок и кивнул. Пока мы возились с лопатами, отбрасывая грязь, солдаты притащили молодое дерево и бросили под гусеницы. Картина уже была совершенно иная, и когда трос был прицеплен, Михо стал тянуть засевший танк. Пятеро солдат толкали сзади, и с горем пополам «тэшка», словно черепаха без панциря, вылезла на грунт под всеобщее ликование.

Свиридов угостил нас сигаретами и, сияя, словно светлячок ночью в лесу, не знал, как отблагодарить за помощь.

— Перекусить бы не помешало, — сказал Михо, лыбясь и кивая в сторону кухни. — После работы, требуется отдых.

— Пошли, — сказал Свиридов, и мы направились на кухню. Получили котелки, ложки и уплетая кашу. Сидя на брёвнах смотрели на передвижение войск.

— Нам бы командира найти, лейтенант, поможешь?

Мой вопрос был встречен с одобрением, и Свиридов отправился в штаб. Вернулся он мрачным, и отвёл меня в сторону.

— Прости Дёмин, принёс плохие новости.

Он замолчал, и потянулся за сигаретами.

— Не томи, что случилось? Убит Песков, где он?

— Его арестовали и держали в первом отделе. Что там случилось я не знаю, но мне сказали, что капитан Песков был убит при попытке к бегству.

У меня сердце остановилось. Сжимая кулаки, смотрел с ненавистью на Свиридова, как будто это он был виноват в том, что Пескова больше нет.

— Вижу по глазам, — сказал Свиридов, — что не веришь. Понимаю, только война и не на такое способна.

— Не мог он бежать. Пойми, здесь, что-то не так. Не клеится.

— Дёмин, можешь не верить, твоё право, но факт есть факт. Прости ещё раз, что сообщил тебе неприятные новости.

Я отвернулся и махнул рукой. Тут же подскочил Михо и видя по моим глазам, что случилось что-то из ряда вон непредвиденное, молча ждал.

— Будем возвращаться обратно, Иракли. Нам здесь больше делать нечего.

— Командир, ты толком объясни, что случилось.

После моего рассказа грузин долго раздумывал, и не хотел соглашаться с моими доводами. Спорил и доказывал, что надо действовать дальше.

— Каким образом? Шансов нет, понимаешь.

— Командир, Песков убит, но портфель на самом деле существует. Так же?

— Ну и?

— Надо искать портфель.

— Где искать? Прийти в первый отдел и попросить, чтобы нам его отдали?

— Зачем так. Я предлагаю идти в город, там осесть и найти то место, где держали Пескова.

— Предположим, Михо, что мы нашли, дальше что? Будем приступом брать тюрьму? Или вызовем вертолёты?

— Проберёмся внутрь ночью и будем искать. Зубами грызть землю.

— Иракли, там охрана — это раз, второе — не факт, что портфель уже не в штабе Армии. И потом, я не собираюсь своих убивать.

— Никого убивать не нужно. Применим другую тактику.

— Да, вижу, что понравилась тебе Ольга, слов нет. Готов идти под пули, лишь бы остаться.

Чуть усмехаясь, я понимал, что определённая логика есть в предложении грузина. Во всяком случае, если не получится, вернуться можно в любой момент. Попытка, не пытка.

— Ладно, уговорил. Только от меня ни на шаг. Помни, что в любой момент, лично я могу вернуться обратно, если только дела наши пойдут из рук вон плохо. Поэтому держись за моей спиной. Ждём вечера и уходим под покровом ночи.

В колонии назревал бунт, поводом для которого послужило исчезновение одного из криминальных авторитетов Иракли Минассали. Заключённые готовились к активным действиям под руководством Жилы, близкого друга и товарища Михо. Стрельцов докладывал в Киев о ситуации и просил помощи.

— Кто виноват? Я вам сейчас расскажу, кто в этом виноват.

Стрельцов разговаривал по телефону и, закипая от злости, готов был на крайние меры.

— Ткачёв виноват. Кто это такой? Работник СБУ, приезжал к нам пару дней назад. Да откуда мне знать по каким делам. Эти ребята имеют особые полномочия и умеют хранить молчание. Не знаю, не знаю, получится или нет удержать ситуацию под контролем. Понял, докладывать каждый час.

Стрельцов бросил трубку и с отвращением посмотрел на телефон.

— Вот суки, жопы свои прикрывают, а мне здесь расхлёбывать.

Неожиданно появился ДПНК, Егорыч, и Стрельцов понял по его выражению лица, что дела совсем плохи.

— Что они хотят? Жратву, свидания, смягчить режим?

— Если бы, Олег Витальевич.

ДПНК нахмурился и замолчал.

— Ну, что ты молчишь, мать твою. Говори, что нужно этим ублюдкам.

Стрельцов ударил по столу, и впился взглядом в Егорыча.

— Требуют вернуть Михо. Думают, что мы его вывезли ночью на «крытую». Лютуют. Ранен в ногу сержант Киреев, заточкой. Сейчас в санчасти.

— Куда делся этот грузин?

— Не могу знать, Олег Витальевич. Мои ребята прочесали всю зону вдоль и поперёк. Как в воду канул. Я уже послал троих на посёлок, хотя шансов, думаю нет.

— Дали ориентировку на розыск?

— Так точно, ещё утром.

— Вот не зря мне сегодня плохой сон приснился. Кровь, нечисть всякая. Как после этого не верить снам? Проснулся сам не свой, и на тебе.

Стрельцов встал из-за стола и подошёл к ДПНК.

— Ты мне скажи, за двадцать лет твоей работы в колонии, были такие случаи?

— Как не бывать, Олег Витальевич. Всякое случалось. Я ещё застал здесь «воров в законе». Бунтовали, но всё в рамках понятий. Беспредела не было. И тут такое.

— Как справлялись?

— Своими силами, без помощи города. Спецназ не вызывали. Больно эти ребята лютуют, когда заходят в зону. Мне приходилось это видеть своими глазами. Кости ломают на раз, два. Шум, пожарные машины, стрельба, гранаты. Это ещё в девяностых практиковалось. Потом запретили.

— Я уже доложил наверх, отсидеться не получится. Всё равно узнают за забором. Кто руководит?

— Жила.

— Остальные блатные поддержали?

— И да, и нет. Многие были протии, до первой крови. Когда ранили сержанта, зэки как с цепи сорвались. И понеслось. Кто-то вынес с промзоны спирт в большом количестве. Больше половины пьяных.

— Как спирт? Откуда он там оказался?