Без права на жизнь - Геннадий Ангелов

— Спасибо вам, молодые люди, за помощь, — сказал старик, напоминавший профессора педагогического института.

— Если бы не вы, нас бы с Машенькой уже не было на этом свете. Чем мы можем вам помочь? Ваш друг ранен, у меня есть знакомый врач. Идёмте к нам, мы живём совсем рядом.

Отказываться я не стал, тем более Михо нуждался в медицинской помощи. Забирая автомат, я что есть сил врезал ногой мародёру. Один был мёртв, и под ним растеклась лужа крови. Второй подавал признаки жизни, стонал и огрызался.

— Живи, гнида, помни мою доброту.

Поддерживая Михо, мы неторопливо отправились за нашими новыми знакомыми.

— Меня зовут Николай Павлович Татаренко. Это моя жена Мария Владимировна.

Невысокого роста старик был сама любезность и учтивость. Интеллигенция никогда не изменяла своим привычкам, всегда поддерживая уровень интеллекта и манерность.

— Что же Вы, Николай Павлович, по ночам ходите. Не знаете, что война идёт?

— Знаю, знаю, виноват. Но нам только сегодня выдали продуктовые карточки, голод, знаете ли, не тётка. Вот мы и решили вдвоём с Машенькой, пойти за продуктами не дожидаясь утра.

Он снял помятую шляпу, обнажая блестевшую в лунном свете голову. Обнимая свою жену, улыбнулся, показывая белый ряд ровных зубов. Блестевшие глаза, густые брови, высокий лоб, ровный, чуть заострённый нос, и небольшая бородка, делала его похожим на таинственного Мефистофеля. Не хватало разве что резной трости, и выглаженного чёрного костюма. Жена была полная противоположность супругу. Она больше напоминала подростка, с большими, удивлёнными глазами, в те моменты жизни, когда удавалось хоть одним глазком заглянуть во взрослую жизнь. Тайком, прячась за комодом или тёмной шторой. Чёрное платье, маленькая женская сумочка в руках, седые волосы затянуты сзади резинкой, и необыкновенно живые и любопытные глаза голубого цвета. Она положила маленькую головку на грудь мужу, и доверительно смотрела на нас.

— Вот и наш дом.

Он показал на не большое двухэтажное здание.

— Идёмте, идёмте, мы вам очень обязаны. Проходите, Маша вам всё покажет, я пока сбегаю за врачом.

— Николай Павлович, на врача можно положиться? Нам бы не хотелось, чтобы вместе с ним пришли посторонние.

— Вам-то чего бояться? — спросил Николай Павлович, разглядывая мою форму. — Вы же не шпионы?

— Бог с Вами, какие шпионы. Русские мы, точнее, один русский, второй грузин. Иракли. Мы бы не хотели, чтобы о нас узнали, только и всего. Я понимаю, что Вам может показаться всё это подозрительным, но на объяснения нет времени. Меня зовут Михаил, фамилия Дёмин. Вот мои документы.

И я хотел протянуть старику книжечку, но тот отказался и замахал руками.

— Что Вы, что Вы, молодой человек, я Вам верю. И обещаю поговорить с Никитой. Это мой бывший ученик. Человек порядочный. Ждите.

— Возьмите пистолет, на всякий случай.

— Моё оружие — слово, но только не это. Я пацифист, категорический противник любого вида оружия и насилия.

— И даже здесь и сейчас?

Меня удивил наш новый знакомый, и от неожиданности я едва не споткнулся о высокий порог и не упал.

— Именно сейчас, Михаил, мы люди, не должны уподобляться животным.

— Но, как же немцы? Вы знаете, как они поступают с евреями? Неужели их тоже будете защищать?

— Германия попала под дурное влияние Гитлера. В нём корень всех бед. Его непомерное эго раздулось до Вселенских масштабов. И только он заслуживает самого сурового наказания. Немецкий народ очень трудолюбивый. Мне доводилось бывать в Германии до войны. Какая там красота, и самое главное порядок.

— Николай Павлович, простите меня конечно, но я что-то не могу понять. Вы симпатизируете немцам?

— Михаил, Германия и нацизм — разные вещи. Их не нужно смешивать в одном флаконе. Это разная консистенция.

— Поясните.

Меня уже начинал немного раздражать слегка поучительный тон Николая Павловича.

— Консистенция — физическое состояние жидких и твердых тел в отношении их мягкости или твердости, и плотности.

— Вы химик?

— Вы удивительно прозорливы, Михаил. Химик, Лауреат не одной Международной премии, в том числе в Берлине, в Германии. Это моя жизнь. Вы думаете, меня не хотели привлечь к работе немцы? Не один раз. Звали на крупные химические заводы в Австрии. Обещали жильё, статус и прочее. Нам с женой приходилось прятаться в лесу, потому что я знал методы работы Гестапо, в случае, если нас схватят. Подонки, которым не место на земле. Грязные и беспринципные. Здоровье у меня далеко уже не то, как в молодости, и я бы не смог выдержать пыток. Мне семьдесят, и хочется хотя бы одним глазком увидеть победу. Дожить до счастливого часа с женой. Мои два сына, Михаил, погибли в сорок первом, в Белоруссии, под Брестом и больше нет никого.

В его глазах мелькнули слёзы, и он отвернул голову. Из соседней комнаты раздался приглушённый стон Иракли.

— Бегу, бегу. Михаил, Ваш товарищ и наш спаситель, нуждается во врачебной помощи.

Стрельцов уже сутки не спал, понимая, что без спецназа не обойтись. Созвонившись с городом, начальником воинской части, и объяснив ситуацию, нервничал. Понимая, что когда всё закончится и, учитывая жертвы и разрушения, плюс скандал в прессе и на ТВ, с работой придётся проститься, подать в отставку. И это хорошо, если получится выйти сухим из воды. Наверняка начнётся расследование, и тогда всплывут случаи взяточничества и незаконного использования бюджетных средств. Нет, надо переходить в наступление. Он вытащил пузатую полупустую бутылку коньяку, и плеснул в бокал. Открывая окно, увидел, как горит склад и усмехнулся. Всё было так замечательно, чудесно и на тебе. Скривившись от выпитого спиртного, закусил колбасой, сыром и взял трубку внутреннего телефона.

— Кто это? — рявкнул он, когда на том конце провода послышалось шипение.

— Давай ко мне Егорыча, сержант. Срочно.

Вот же идиоты, даже связь не могут наладить. С кем приходится работать. Не военные, сборище пьяниц и шалопаев. ДПНК не заставил себя ждать.

— Какие будут распоряжения, Олег Витальевич.

В кабинете Стрельцова запах спиртного едва не вывел из равновесия ДПНК, учитывая ситуацию в колонии. Тот скривился, и едва заметно ухмыльнулся, поглядывая на сытую, пьяную морду Стрельцова.

— Слушай, надо с Жилой поговорить.

— Лучше с Черепом, Олег Витальевич. Жила молод, горяч, с ним трудно найти общий язык. Череп не такой, хотя со своими причудами.

— Это какими ещё причудами?

ДПНК медлил, и не решался сказать, обдумывал.

— Он старый сиделец, и может пойти на компромисс. Только…

— Ну, что только, мать твою. Говори, не тяни кота за яйца.