Неистовые джокеры - Лианна С. Харпер

Говорить больше было не о чем, но Джек медлил.

— Иди. — Жан-Жак еле заметно улыбнулся. — Удачи тебе.

Он круто развернулся и зашагал прочь.

* * *

— Здесь находится твое важное дело? — Рулетка с подозрением уставилась на осыпающуюся стену прибрежного склада.

Тахион отпустил Риггса за несколько кварталов отсюда, и стремительная пешая прогулка наконец завершилась. Он оглянулся через плечо, а его худые руки тем временем отпирали большой и блестящий висячий замок. На лице появилось выражение еле сдерживаемого возбуждения и озорства — совсем как у мальчишки, собирающегося похвастаться своей коллекцией головастиков. И женщина вдруг поняла, что доктор действительно очень молод. Из-за мутации и своей одержимости биологическими науками такисиане жили гораздо дольше людей. Тахион в свои восемьдесят с хвостиком по земным меркам был стариком, тогда как по нормам своего мира едва достиг зрелости. Это объясняло очень многое.

Дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях, и доктор сделал ей знак входить. Рулетка вошла и тут же шарахнулась назад.

— Не бойся.

— Господи, что это?

Она опасливо окинула взглядом странное сияющее сооружение, высящееся посреди гулкого пустого зала, больше всего походившее на спиральную ракушку, только кончики ее серых колец переливались янтарными и пурпурными огоньками. Казалось, что эта гигантская ракушка покоится в мерцающем водовороте: к ней тянулись лучистые завихрения.

— Это корабль.

— Что? Твой корабль?

— Да, «Малютка».

— «Малютка»?

Сиреневые глаза такисианина любовно оглядели корабль, и ментальные щиты Рулетки, тщательно установленные Астрономом, отозвались на телепатический обмен репликами.

— Он раздосадован. Он попытался поздороваться с тобой, но наткнулся на щиты. — Тахион, склонив голову набок, серьезно взглянул на женщину. — Странно. В основном у людей… — Он быстро тряхнул головой. — Ладно, идем внутрь.

— Я… я не хочу.

— Он не причинит тебе зла.

— Дело не в этом.

— А в чем тогда?

Чувствуя себя предательницей, она сгорбилась и подошла к кораблю. Завтра утром Астроном захватит этот живой звездолет и уведет его далеко-далеко.

Корабль послушно открыл люк, и они вошли в рубку. Внутренние стены и пол корабля лучились, как полированный перламутр, отбрасывая переливчатые блики на огромную кровать с балдахином, которая занимала большую часть помещения. Тахион прыснул.

— Твое лицо говорит само за себя. Видишь ли, я в отличие от большинства моих сородичей поклялся, что умру в своей постели. Это в некотором роде неплохой способ сдержать обет.

Вся остальная мебель отличалась хрупкой красотой, а ширина кресел свидетельствовала о том, что такисиане меньше людей. Если, конечно, вся мебель здесь не была сделана специально по меркам хозяина.

Доктор ласково обнял ее за плечи и указал на стену. По ней побежали мерцающие серебряные буквы: «Приветствую, Руледка». Тахион улыбнулся и покачал головой. «Рулетка», — поправился корабль.

— Он иногда еще путается, потому что недавно познакомился с языком — когда я привел сюда своих друзей. Учится письменному английскому по слабым сигналам, которые улавливает. Я снисходительный хозяин и позволяю ему делать это.

— Уму непостижимо!

Рулетка присела на кровать, а Тахион достал пару хрустальных бокалов из сундука, который, казалось, рос прямо из пола корабля. Пока такисианин рылся в сундуке, по стене пробежала еще одна серебристая надпись: «Ты удостоилась большой чести». Тон этого послания показался женщине довольно брюзгливым.

— Прекрати, «Малютка», — предупредил Тахион.

«Прошу прощения».

— Извинения приняты, — пробормотала Рулетка, чувствуя себя круглой дурой.

Такисианин плеснул в каждый бокал бренди из карманной фляги. На щеках у него горели красные пятна.

— Ты — первая женщина, которую я сюда привел. Поэтому ему любопытно, он полон надежд, но в то же время слегка обижен.

— Он любит тебя.

— Да, а я — его. — Тахион погладил закругленную стену. — Он немного ревнует, но, несмотря на это, хочет, чтобы у меня были жена и дети. Родословная и продолжения рода очень важны для кораблей. Многие века они впитывали нашу одержимость культом предков, так что он считает меня неудачником. Я все время твержу «Малютке», что у меня еще уйма времени. В особенности по той причине, что теперь я живу на Земле.

Он присел рядом с ней.

— Я много читала о тебе, но нигде ничего не говорилось о корабле. Разумеется, звездолет — это логично, иначе каким бы образом ты попал сюда?

— Я старался лишний раз не упоминать о нем. Когда я пытался выцарапать его из лап правительства, мне пришлось поднять вокруг «Малютки» много шума. Теперь я стал более осмотрительным; к счастью, у людей короткая память. Жаль только, он очень скучает без меня, поэтому я стараюсь навещать его при каждой возможности. «Малютке» не хватает сородичей. Корабли — чрезвычайно стадные существа, и подобная изоляция не идет ему на пользу.

— Тогда почему же ты не живешь в нем?

— Я не могу без общественной жизни, но не хочу, чтобы про него узнали. Две эти цели никак не согласуются друг с другом. Поэтому приходится идти на компромисс. Я живу неподалеку, часто наведываюсь сюда, а иногда вывожу его поразмяться. Если верить сестре Магдалене из миссии на Саус-стрит, я оказываю обществу большую услугу. Она говорит, что несколько пьяниц завязали с выпивкой после того, как увидели нас.

Рулетка рассмеялась, наклонилась к нему и поцеловала в губы. Он дрожащими пальцами ухватил верхнюю пуговку на ее блузке, и краешком глаза она увидела предательскую выпуклость под его атласными брюками. Она вырвалась и застегнула блузку.

— Прости, но мне показалось, что ты… что мы…

— Не здесь! Я не могу, когда за мной наблюдают.

Помимо всего прочего, ее занимал и вопрос, как отреагирует корабль, если она убьет Тахиона внутри него. Рулетка подозревала, что вряд ли выйдет из звездолета живой.

* * *

Знаменитый музей Дикой карты на Боуэри (вход всего лишь два доллара) был закрыт — вероятно, его директор решил, что сегодня большинство народу отдаст предпочтение многочисленным бесплатным развлечениям. Это обстоятельство было Дженнифер очень на руку. Она подошла к зданию и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, шмыгнула сквозь стену. Это далось ей нелегко. Она долго сосредотачивалась, а потом с трудом протиснулась сквозь кирпичную кладку — как будто ее тело осталось материальным, а стена превратилась в вязкую неподатливую жидкость. Силы были на исходе, и она знала, что некоторое время ей стоит воздержаться от таких фокусов. Однако дело следовало сделать, а уж потом можно будет подумать и об отдыхе.