Нацисты. Предостережение истории - Лоуренс Рис

Эстера Френкель стоически перенесла наше интервью и не проронила ни слезинки, рассказывая нам эту и другие леденящие душу истории, несмотря на то, что мы встретились с ней на Лодзинском еврейском кладбище, всего в нескольких метрах от места погребения тысяч евреев, погибших по вине нацистов. Прощаясь с этой удивительной женщиной, я признался, что не встречал еще человека, более сильного духом и решительного, чем она. Эстера Френкель серьезно посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась: «Родись я иной, меня бы сейчас не было на свете».

К концу 1940 года евреи Лодзи, невзирая на издевательства и тяготы, хотя бы не умирали с голоду. Гетто превратилось в небольшой трудовой лагерь, который очень скоро стал экономически самостоятельной единицей. Однако не следует забывать, как нацистское правление нашло такой выход. Залогом успеха при создании «еврейских кварталов» оказалось умение выбрать подходящий момент. Но возникали новые кризисы, из которых становилось все сложнее выходить. Поскольку нацистам приходилось постоянно действовать в зыбких условиях, они принимали только краткосрочные решения. Евреев сначала выселяли в гетто, временно лишая свободы для того, чтобы завершить все приготовления к отправке их в Генерал-губернаторство. Но тут Франк отказался принимать бесконечный поток «нежелательных» поляков, которых тысячами ссылали в гау, находившийся в его ведении. В ответ на это Гиммлер выступил с честолюбивой инициативой, согласно которой евреев должно было отправлять в ссылку не на окраины Германского рейха, а на другие материки – например в Африку. Это намерение полагали осуществимым после поражения Франции и неизбежной, как думали, капитуляции Англии. Благодаря этому Гиммлер смог позднее поставить под сомнение целесообразность высылки евреев в Генерал-губернаторство. Лучше было содержать их в гетто, словно в загонах для скота. Но сотрудники местных нацистских администраций приняли другое временное решение – продавать евреям еду, чтобы отобрать у них последние гроши. И лишь когда жители гетто совсем обнищали, перед нацистами встал непростой политический выбор: спасти евреев или дать им умереть от голода. Они выбрали первое, и гетто превратились в производственные базы, вследствие чего изменился сам статус евреев – теперь они стали рабами, трудившимися на благо рейха почти в обычных лагерях.

Такой итог не входил в намерения нацистов – если под словом «намерения» понимать, что кто-то вообще изначально думал, как достичь подобной цели. В действительности, не придерживаясь определенного порядка действий, нацисты принимали временные решения всякий раз, когда разражался очередной мини-кризис. Что важнее всего – ни одно из этих решений не было непосредственным «приказом» самого Гитлера. Фюрер обсуждал со своими подчиненными самые общие цели – но именно главы местных администраций решали, кому жить, а кому умереть.

Решения эти принимались в атмосфере презрения к полякам и ненависти к евреям. Расовая политика нацистов, начатая и осуществлявшаяся на польской земле в первые годы войны, оказалась дотоле невиданной. Сотни тысяч людей сгоняли с насиженных мест и отправляли в никуда. Но еще горшие страдания ждали впереди.

Двадцать второго июня 1941 года германская армия вторглась на территорию Советского Союза. Так началась порожденная расистской идеологией война на уничтожение; война, которая привела к холокосту и более чем любое другое событие предопределила поражение Германии. С позиций сегодняшнего дня приказ Гитлера о начале вторжения кажется непростительной ошибкой, едва ли не решением безумца. Однако в то время существовало много людей – причем не только из числа немцев, – которые считали, что решение напасть на СССР представляет собой разумное деяние, совершенное в интересах Германии, и, более того, что в этой войне Германия победит.

Летом 1940 года Адольф Гитлер, несмотря на молниеносную и впечатляющую победу над Францией, столкнулся с крупной военно-политической проблемой. Великобритания никак не шла на то, что казалось логичным и чего ожидал от нее фюрер, – она не шла на заключение мира. Пока что на пути у Гитлера встала географическая преграда – пролив Ла-Манш. Пролив не позволял последовать интуитивному чутью и отделял Гитлера от легкой победы над англичанами, подобной той, что немцы уже одержали над Францией. Гитлер уже отдал приказ о необходимых приготовлениях к вторжению в Англию, но в душе колебался – стоит ли предпринимать крупную десантную операцию с моря. Германия ведь не обладала морской мощью Великобритании, а пролив представлял собой серьезное препятствие. И даже если бы рейх получил превосходство в воздухе, оставался еще могущественный английский военно-морской флот. Гитлер не очень был настроен вторгаться в Англию еще по одной причине – идеологической. Война с Англией отвлекала бы его от главной цели. Ее скромные территории не были богаты ресурсами, столь необходимыми, по его мнению, новой Германской империи. К тому же он восхищался британцами – фюрер неоднократно отмечал, что завидует успехам Англии в покорении Индии. Более того, если бы немцы позволили себе ввязаться в рискованную десантную операцию против страны, которую Гитлер никогда не хотел иметь врагом, то потенциальная угроза со стороны главного идеологического противника – Советского Союза – стала бы еще сильнее.

Так, в своих рассуждениях Гитлер пришел к единственно возможному альтернативному решению – нападению на Советский Союз. И фюрер, и его военные стратеги прекрасно понимали, что единственный шанс на победу – это скорейшее завершение военных действий в Европе. Губерту Менцелю, который служил майором в оперативном отделе Генерального штаба сухопутных сил вермахта, идея нападения на Советский Союз в 1941 году казалась очевидным, логичным выходом из сложившегося положения: «Мы знали, что уже через два года, то есть к концу 1942 – началу 1943 года, англичане будут готовы к войне, равно как и американцы с русскими, и нам тогда придется вести войну на три фронта… Мы должны были устранить самую большую угрозу – с востока… В то время это казалось вполне реальным».

Потребность Германии в расширении «жизненного пространства» (Lebensraum) была излюбленной темой в ранних политических речах Гитлера. Он всегда совершенно точно знал, что рейх построит свою новую империю именно на территории России и приграничных государств, находящихся у нее в подчинении, что означало, рано или поздно он решит захватить весь Советский Союз.

Гитлер относился к Советскому Союзу с предубеждением – эта страна стала мишенью его антисемитских, антикоммунистических и антиславянских устремлений. Обычно он называл Москву «штаб-квартирой еврейско-большевистского мирового заговора»1.

Но вместе с этой непомерной идеологической ненавистью к Советскому Союзу фюрера одолевали и вполне конкретные опасения: его беспокоил более высокий уровень рождаемости славян. Гитлер отмечал, что они – «низшая раса, которая размножается как насекомые»2. Он предвидел огромную опасность, которую станет представлять для нацистского рейха Советский Союз, если постепенно превратится в «современную» страну, численностью населения значительно превосходящую Германию. И для того, чтобы предотвратить грядущий конфликт – что в перспективе сделать будет гораздо сложнее, – Германия должна была действовать быстро и решительно. Однако это вовсе не значило, что недальновидность и фанатизм Гитлера стали причиной войны с Советским Союзом. Он уже не раз доказывал, что готов пожертвовать своими идеологическими убеждениями ради политической выгоды. Именно поэтому Риббентроп, нацистский министр иностранных дел, отправился в августе 1939 года в Москву, чтобы подписать с СССР Пакт о ненападении.