Авиатор: Назад в СССР 2 - Михаил Дорин

— Вообще никак нельзя повлиять? С ударом по голове прокатило, ведь? — спросил Николаевич.

— То-то и оно, что не сильно прокатило. Борщёв отчего-то решил рапорт Швабрина затерять и не придал огласке его. В итоге на показаниях Родина и заключении из госпиталя остановились. Мол, жив и ладно. Крутову не до этого сейчас.

— А теперь решили раскрутить, пока генерала нет? — спросил я.

— Похоже, что да. Крутов уже место себе ищет наземное где-то, по всяким коллегиям постоянно ездит, а замполита за себя оставляет. А тот отчисляет ребят и за меньшие проступки.

Дверь в аудиторию открылась, и перед нами появился Баля. Нестеров сразу схватил меня за плечо, а Витов стал передо мной.

Сержант сейчас был похож на енота с большими синяками вокруг глаз. Рассечение на носу и опухшая щека — за такие побои можно и условку, схлопотать.

— Следующий ты, Родин. Скоро вызовут, — сказал Баля и зашагал по коридору к центральной лестнице.

— Серёга, — сказал Нестеров, отводя меня чуть дальше от кабинета. — Расскажи им, всё как было. Может, расчувствуются и просто на «губу» отправят...

— Вы хотите, чтобы я давил на то, что побил его за фото и пару слов в отношении девушки? Отмазка так себе!

— А у тебя есть варианты? — спросил Николаевич, но ответить я уже не успел. В коридор выглянул Голубев и пригласил меня. Однако Нестеров отправился со мной.

— Он один, вас не приглашали, мой друг..., — зашептал командир роты, но Нестеров был непреклонен.

В большой аудитории, которая была в прошлом году местом нашей мандатной комиссии, сейчас несколько меньше народу.

Комбат Мацков, начальник медицинской службы, заместитель начальника училища по лётной подготовке, зам по науке, а также Швабрин. Видимо, как главный свидетель этого происшествия и назначенный дознавателем по этому делу. Ещё несколько человек, которые не совсем были мне знакомы.

Полковник Борщев сидит в центре, на самом видном месте с моим личным делом и ещё какими-то бумагами.

— Вы? — удивился замполит, завидев рядом со мной Петра Николаевича.

— Старший лётчик-инструктор майор Нестеров, товарищ полковник. Разрешите присутствовать на этом заседа...

— Что за бред? Выйдите, — сказал Борщёв.

— Товарищ полковник, я...

— Вам здесь нечего делать, — спокойно сказал Борщёв. — Мы недолго сейчас побеседуем, поскольку всё здесь очевидно.

— Как его, временный непосредственный начальник, я имею право быть здесь и участвовать в обсуждении, товарищ полковник. Других прямых начальников Родина из должностных лиц полка здесь нет.

— Максим Викторович, а ведь и правда? Граблина пока нет, пускай Нестеров и отвечает на наши вопросы, — сказал полковник Гурчик, зам по лётной училища. — Я, если честно, не знаком с лётными способностями этого курсанта.

— Вы не знакомы, поскольку в должности недавно, Борис Борисович, — поправил его Борщёв.

— Таки я о том же. Нам же легче будет. Ну, рабочий день же сегодня короткий. Надо быстрее закончить.

Не заморачивается, видно, со своими обязанностями Гурчик.

— Хорошо, проходите, товарищ майор, — сказал замполит, указав на место рядом с моими командирами роты и батальона. — Как только прибудет подполковник Граблин после неотложного семейного дела, вы покинете это помещение.

— Есть, товарищ полковник, — ответил Нестеров, присаживаясь на указанное место.

Со своего стула поднялся Швабрин и зачитал рапорт, написанный им по обсуждаемому инциденту и выдержки из объяснительных. Начальник медицинской службы подтвердил побои на лице Баля, зачитав историю болезни.

Затем слово взял Голубев и Нестеров, которые дали мне свою характеристику. Не у кого не осталось сомнений, что я парень ровный и положительный во всех отношениях.

— Как вы хорошо описали этого курсанта, товарищи. Только не вяжется это всё с его послужным списком дел и проступков, — сказал замполит, пролистывая личное дело. — Слышал, вы самолёт разбили в аэроклубе, так?

— Так точно, товарищ полковник. Моей вины в этом не было, — сказал я.

— И не сомневаюсь даже. Затем, вы получаете «двойку» на экзамене по физике, — указал он на моё личное дело. — Однако, каким-то чудом, вам дали пересдать. Я ничего не путаю, Владимир Палыч? — обратился он к заму по научной работе.

— Подтверждаю, — кивнул он.

— Возникло недоразумение, но решением начальника училища...

— Знаю я, какое было там решение! Звонок, откуда надо и вот вы уже в училище, — продолжал осаживать меня Борщёв.

— Своё право быть здесь я подтверждаю отличной учёбой и...

— И скверным поведением, товарищ курсант! Вас ещё ни о чём не спросили, а вы уже пререкаетесь. Объявляю вам пять суток ареста, — сказал Борщёв и взял паузу в разговоре, чтобы выпить стакан воды.

— Есть, пять суток ареста! — сказал я, приняв строевую стойку.

— Не торопитесь. Мы ещё сейчас накинем, — продолжил Борщев, после того как промочил горло. — Во время поступления у вас уже был конфликт с сержантом Баля, закончившийся дракой и... его отправкой в войска, продолжать дальнейшую службу. Вам снова повезло с хорошими знакомыми, так ведь? Или не так?

Вот всё знает! А ведь предупреждал тогда Неваднев, что он пытался скрыть факт драки. Похоже, не до конца. Слишком много шпионов у замполита.

— Я не нанёс никому и никаких побоев. Лишь словесно заступился за Виталия Казанова, — сказал я.

— Конечно, не было. Поскольку, в ней был обижен внук маршала, виновные понесли наказание. Все, кроме вас, — указал на меня пальцем замполит.

— Максим Викторович, может, уже какое-нибудь решение примем? Пятница ведь? — спросил Гурчик.

Не вовремя ты со своим нытьём, товарищ полковник.

— Мы скоро закончим. Я просто хочу вам всем показать, что перед нами нарушитель воинской дисциплины, который скрывался под личиной прилежного, сознательного и ответственного курсанта, — сказал Борщёв, встал со стула и пристально посмотрел на меня. — Вы что-то можете сказать, Родин?

— Так точно. Если бы сержант Баля, ещё раз позволил высказаться о моей девушке оскорбительно, я, не думая, повторно бы врезал ему. За честь своей девушки, я буду стоять до конца. Невзирая на то кто стоит передо мной. Будь то курсант или генерал. Алексей перешел все границы дозволенного, я его просил остановиться, но он меня не послушал.

Свой монолог я решил закончить на этой ноте. Нестеров, сидя на своём месте, отрешённо уставился в стену.

—