Эврика - Эдгар Аллан По

М. К.

Ноября 16-го, 1848

ЭДГАР ПО К АННИ

Фордхем, Ноября 16-го, 1848

О, Анни, Анни! какие жестокие мысли… должны были мучить ваше сердце во время этих последних страшных двух недель, когда вы ничего не имели от меня, ни даже одного малого слова, которое бы сказало вам, что я еще жив… Но, Анни, я знаю, что вы чувствовали слишком глубоко свойство моей любви к вам, чтобы сомневаться в этом, хотя бы на мгновенье, и эта мысль была моим облегчением в горькой моей скорби. Я мог бы снести, чтобы вы вообразили какое угодно другое зло, кроме этого одного — что моя душа была неверна вашей. Зачем я не с вами сейчас, я сжал бы вашу милую руку в моей и глубоко бы заглянул в ясное небо ваших глаз; и слова, которые теперь я могу только написать, могли бы проникнуть в ваше сердце и заставить вас понять, что это есть, что я хотел бы сказать… Но — о, моя собственная, нежная сестра Анни, мой чистый красивый ангел… как объясню я вам горькую, горькую боль, которая терзала меня с тех пор, как я вас оставил? Вы видели, вы чувствовали агонию печали, с которой я сказал вам «Прощайте» — вы вспомните мое выражение такое мрачное — выражение страшного ужасающего предчувствия Зла. Поистине — поистине мне казалось, что Смерть приближалась ко мне даже тогда, и что я был вовлечен в тень, которая шла перед ней… Я говорил себе: «Это в последний раз, пока мы не встретимся в Небе». Я не помню ясно ничего с этого мгновенья до тех пор, как я очутился в Провиденсе. Я лег спать и проплакал всю долгую, долгую чудовищную ночь Отчаяния — когда день занялся, я встал и попытался успокоить мой ум быстрою прогулкой на холодном остром воздухе — но все было напрасно — Демон продолжал меня мучить. Наконец я добыл две унции настоя из опиума и, не возвращаясь в мою гостиницу, сел в обратный поезд, направляющийся в Бостон. По приезде я написал вам письмо, в котором открыл все мое сердце вам — вам… я сказал вам, как моя борьба больше того, что я могу вынести… я потом напомнил вам о том священном обещании, которое было последним, потребованным мною у вас при разлуке — обещании, что, при каких бы то ни было обстоятельствах, вы пришли бы ко мне, к моей постели смертной. Я умолял вас прийти теперь, упоминая место, где меня можно найти в Бостоне. Написав это письмо, я проглотил около половины опиума и поспешил на почтамт — намереваясь не принимать остального, пока я не увижу вас, потому что я не сомневался ни минуты, что Анни исполнит свое священное обещание. Но я не рассчитал силы опиума, ибо, прежде чем я достиг почтамта, рассудок мой совершенно исчез, и письмо не было отправлено. Позвольте мне обойти молчанием, любимая сестра моя, чудовищные ужасы, которые за этим последовали. Некий друг был близко, он помог мне, и (если это может быть названо спасением) спас меня, но только за эти последние три дня я сделался способен припомнить, что произошло в этот темный промежуток времени. Как кажется, после того как опиум был выброшен из желудка, я стал спокоен, и — для случайного наблюдателя — был здоров — так что мне позволили вернуться в Провиденс.

Это не много, что я прошу, нежная сестра Анни, моя мать и я — мы наймем небольшой коттедж — о, такой маленький, такой очень скромный — я был бы далеко от мирской суеты — от тщеславия, которое мне ненавистно — я стал бы работать днем и ночью, а при усердии я мог бы сделать так много. Анни! Это был бы Рай, свыше моих самых безумных надежд, — я мог бы видеть кого-нибудь из вашей дорогой семьи каждый день, и вас часто… не трогают ли эти картины самое сокровенное ваше сердце?.. Я теперь дома с моей милой матерью, которая старается доставить мне облегчение — но единственные слова, которые успокоительно ласкают меня, это те, что она говорит об Анни, — она говорит мне, что она написала вам, прося вас приехать в Фордхем. О, Анни, разве это невозможно? Мне так худо — так страшно безнадежно худо, и в теле и в духе, что я не могу жить, если только я не буду чувствовать, что ваша нежная, ласковая, любящая рука прижимается к моему лбу — о, моя чистая, целомудренная, великодушная, красивая сестра Анни! Разве не возможно для вас приехать, хотя бы на одну короткую неделю? Пока я не овладею этим страшным волнением, которое, если оно продлится, или разрушит мою жизнь, или доведет меня до безнадежного сумасшествия.

Прощайте — здесь и там — навсегда ваш собственный

Эдди

ЭДГАР ПО К АННИ

[Без даты]

…Анни!.. мне кажется, так много времени прошло с тех пор, как я написал вам, что я чувствую себя осужденным, и почти трепещу, думая, нет ли у вас злых мыслей об… Эдди… Но нет, вы никогда не будете сомневаться во мне, ни при каких обстоятельствах — ведь правда?.. Мне кажется, что Судьба против нашего скорого свидания, — но ведь мы не позволим расстоянию уменьшить нашу привязанность, и скоро все будет хорошо. О, Анни, несмотря на столь многие мирские печали — несмотря на все беспокойство и искажение (которое так трудно переносить) нагроможденное на меня Бедностью за такое долгое время — несмотря на все это, я так — так счастлив при мысли, что вы действительно любите меня. Если б вы жили столько же, сколько я, вы поняли бы вполне, что я разумею. Поистине, поистине, Анни, ничего нет в этом мире достойного жизни, кроме любви — любви не такой, какую я, как я однажды думал, чувствовал к миссис, но такой, как та, что горит в сокровенности души моей к вам — такой чистой — такой не мирской — любви, которая принесет всякие жертвы ради вас… Если бы я мог совершить все, чего я хотел, никакая жертва не показалась бы мне слишком большой, я чувствую такую горячую, такую напряженно-страстную жажду показать вам, что я любил вас… Пишите мне… как только у вас будет минутка, хотя бы одну строку… Я начинаю устраиваться с деньгами, по мере того как мое душевное состояние улучшается, и скоро — очень скоро, — надеюсь, я буду совершенно вне затруднений. Вы не можете представить себе, как я трудолюбив. Я решил сделаться богатым — восторжествовать — ради вас, нежная… Поцелуйте от меня милую Сару[18]— скажите ей, что я скоро ей напишу — мы говорим так много о ней. Когда вы будете писать, скажите мне что-нибудь о Б. — Уехал ли он в Ричмонд? Или что он делает? О, если бы я только мог быть ему полезен каким-нибудь образом! Передайте мой привет всем — вашему отцу и матери, и милой, маленькой Кэдди, и мистеру Р., и мистеру К. — А теперь прощайте, родная моя милая сестра Анни!

[Подписи нет]

ЭДГАР ПО К САРЕ

Фордхем. Ноября 23-го, 1848

Милая Сара, — родная моя, милая сестра Сара. Если есть сколько-нибудь жалости в вашем сердце, ответьте мне немедленно, и дайте мне знать, почему у меня нет вестей от Анни. Если она не откликнется скоро, я, конечно, умру. Мне грезится всяческое злое: иногда я даже думаю, что я ее оскорбил, и что она больше… и думать обо мне не хочет. Я написал ей длинное письмо восемь дней тому назад, вложив в него письмо от моей матери, которая опять писала 19-го. Ни слова мы не получили в ответ. О, Сара, если бы я не любил вашу сестру самой чистой и самой беспритязательной любовью, я не осмелился бы довериться вам, — но вы знаете, как правдиво, как чисто я люблю ее и… я знаю также, как невозможно видеть и не любить ее. В самых безумных моих снах я никогда не представлял себе существа так всецело чарующего — такого доброго — такого правдивого — такого благородного — такого чистого — такого целомудренного — ее молчание наполняет всю мою душу страхом. Получила ли она мое письмо? Если она на меня сердится, скажите ей, милая Сара, что на коленях я умоляю ее простить меня — скажите ей, что я ее раб во всем — что все, что бы она ни велела сделать, я сделаю — если даже она скажет, что я никогда более не должен ее видеть или писать ей. Пусть только она откликнется еще раз, и я снесу все, что бы ни случилось. О, Сара, вы сжалились бы надо мной, если б вы знали пытку моего сердца, в то время как я пишу вам эти слова. Не откажитесь ответить мне тотчас.