Цвет греха: Алый - Александра Салиева

же приходится временно попрощаться, выбираю самый лёгкий вариант избавиться от случившейся проблемы, чтоб потом вернуться к задуманному. Направляюсь в ванную. Там, помнится, ещё остаётся всё то, чем можно перевязать заново. Почти дохожу. Замираю перед самой дверью, услышав приглушённое и почему-то чуточку виноватое:

– Я помогу.

Не в первый раз предлагает. Как и тогда, не отказываюсь. На этот раз даже не комментирую. А потом ещё какое-то время также молча наблюдаю за тем, как тонкие изящные пальчики максимально бережно избавляются от бинтов, обрабатывают повторно открывшуюся рану, да с таким дотошным усердием, словно остерегаются… причинить боль?

Странная фигня, если так.

Я ж не нежная барышня.

Списываю на пресловутую загадочную женскую логику.

Забываю в два счёта.

Пока внимание девчонки всецело занято игрой в медсестру, моё – планомерно скользит по стройным изгибам наспех прикрытого простыней женского тела. Заворачивается ведь в тряпицу, как в кокон, стыдливо прикрываясь передо мной, будто я там ещё чего-то не видел. Вызывает жгучее желание стащить её с неё. Не трогаю. Пока держусь. Ограничиваюсь воспоминаниями того, насколько нежной чувствуется бархатная кожа под моими пальцами, и тем, какая она всё же отзывчивая. Неудивительно, что утренний стояк не проходит. Наоборот. Усиливается.

Последнее замечаю не я один.

Эва…

Краснеет. Отворачивается. Явно собирается свалить. Что-то мямлит сопутствующее. Не разбираю. Слишком громко стучит собственной пульс.

Я сам…

– Идём. Позавтракаем, – предлагаю.

С хера ли бы?

Если в разуме на самом деле не остаётся ничего, кроме неумолимого желания, наконец, вогнать в неё член, желательно поскорее, так глубоко, как только сможет принять.

И сам не в курсе…

Ответом становится неуверенный кивок. И робкое:

– Мне нужно сперва в… душ, – бормочет она себе под нос, остановившись на границе порога.

На меня так и не смотрит. Ничего не говорю. Оставляю её одну. А перед тем, как дойти до кухни, сам пользуюсь другой уборной, вспомнив, что тоже было бы неплохо привести в порядок свой внешний вид. На завтрак я обычно употребляю всё то, что можно перехватить на скорую руку, желательно на ходу. Но сегодня спешить не обязательно. Да и время – почти обед. К тому же девчонка задерживается минимум на полчаса. К моменту её возвращения всё готово. Не то чтоб я был прям специалист по части поварского ремесла, но когда живёшь один – дело привычное и обыденное. Для меня. Но, видимо, не для неё. Слишком уж удивлённо рассматривает то меня самого, то накрытый стол, пока я ставлю перед ней чашку со свежесваренным кофе. Тянется к ней тоже неуверенно, обхватывает осторожно, словно может вот-вот рвануть в её руках. Мысленно усмехаюсь на такую реакцию. Но вслух ничего не говорю. Усаживаюсь напротив, глотаю свою порцию кофеина, разглядывая выбранный ей наряд. Прикрывается по максималке. Платье похоже на рубашку, длиной по колено, перехвачено тонким кожаным ремешком. Возможно, смотрелось бы вполне прилично и даже скромно, если бы под ним было бельё. Но его нет. Зато есть дерзко выпирающие соски. И я в который раз за сегодняшнее утро зависаю на мысли, что у меня мозги начинают плавиться при виде неё в любом образе, а в паху снова так тесно, что почти больно. И если бы не моё вчерашнее данное ей обещание, прямо сейчас и тут бы нагнул, с удовольствием размазал бы алый цвет с её губ, получив облегчение. Да и не только упомянутое обещание останавливает. Кое-что другое тоже:

– Хочешь поговорить с отцом?

Чашка с кофе застывает в воздухе, а в зелёных глазах отражается неверие, смешавшееся с надеждой.

– Прямо сейчас?

– Сегодня, – вношу уточнением. – Если и дальше будешь себя вести также примерно, – добавляю условием.

Смотрит также недоверчиво. Но всё же кивает.

Ещё бы…

Конечно, она кивает. Явно же “спит и видит”, как из моей клетки выбраться. Но ничего. Приручу. Не даром я свои яйца в узел завязываю этой ночью. Всё для неё в угоду делаю. И оно того стоит: ловить новую порцию чистого кайфа, глядя на неё, такую отзывчивую, изгибающуюся в моих руках, льнущую всем телом, нуждающуюся. Во мне. И да, я ей чистую правду тогда говорю. Только моя. Других у неё не будет. Никогда. Или со мной останется, или… останется. Без вариантов. Не отпущу. Цена не так уж и важна. Слишком вкусным оказывается на пробу этот мой грех. Никому не отдам. Самому мало.

Эва

Позднее начало нового дня “радует” захлестнувшим чувством дежавю. И если в первый свой “компрометирующий” раз мне удаётся избавиться от чрезмерно близкого чужого присутствия, но в этот – всё куда хуже. Стальные объятия – капкан для моего тела. Всё, что происходит дальше – ловушка для моего разума. Да и после того, как удаётся покинуть спальню – сплошная западня.

Ну, почему он постоянно так на меня смотрит?

Словно в тёмных глазах нет ничего, кроме лютого желания меня придушить.

Тяжело. Дико. Опасно.

Я почти верю, что он именно так и поступит, а приготовленный им завтрак – это как последнее желание для осуждённого перед исполнением вынесенного приговора. А всё то, что случается накануне – лишь игра моего воспалённого воображения.

Но нет…

Кай Вернер умеет удивлять.

Снова…

– Хочешь поговорить с отцом?

Хорошо, что так и не решаюсь ещё раз глотнуть кофе, пока рассеянно разглядываю уставленный предложенной едой стол. Точно бы подавилась.

– Прямо сейчас? – смотрю на него, не скрывая удивления.

Совсем не то следует сказать на самом деле. Но радостный вопль “Конечно хочу!” я, пусть и с некоторыми усилиями всё же проглатываю. Хотя то и не обязательно. Я ведь уже решаю для себя, что играть в дурочку – куда проще, учитывая обстоятельства.

– Сегодня, – отзывается Кай. – Если и дальше будешь себя вести также примерно.

Если честно, особо не верится.

До сих пор.

Но всё равно киваю.

Я ж вроде как дурочка…

И на это тоже обязательно сразу куплюсь.

Вдруг и правда шанс выбраться отсюда?

Глотнуть хоть капельку свободы…

Даже если ненадолго.

А ещё – узнать, что на самом деле происходит. Там, за пределами моего спятившего сознания и всех тех неуместных мыслей и желаний, что никак не исчезают, предательски застряв где-то настолько слишком глубоко внутри меня, что не вытащить.

– Хорошо, – подтверждаю и вслух.

Про кофе окончательно забываю. Поднимаюсь на ноги.

– Сперва доешь, – не согласен со мной собеседник.

Он кивает на поджаренные тосты с яичницей и беконом. Рядом с ними: нарезанные овощи, оливки, несколько сортов сыра, свежие ягоды. А ещё панкейки и сырники. И это только то, что располагается ближе к моей стороне столешницы.

Да я за половину месяца столько не