Господа Чихачёвы - Кэтрин Пикеринг Антонова

В 1826 году Александра Николаевна Чернавина, Андрей и Яков были вызваны в одно из имений последнего, чтобы разобраться с опасным случаем беспорядков. С помощью Андрея Чернавины сумели предотвратить открытое восстание, но ряд писем, датируемых январем 1827 года, повествует о краденом лесе, отказе платить оброк и подстрекательстве других крестьян, осуществлявшемся небольшой группой крепостных из деревни Афанасево (находившейся в совместном владении Александры Николаевны, Якова и их соседа и друга, Николая Яковлевича Черепанова).

Черепанов бранил участвовавших в беспорядках крестьян «за грубости и невежество», а местные судьи приказали их высечь, но принятые меры не возымели действия. Затем Андрей написал своему отсутствовавшему шурину, что единственным возможным решением будет «предать их суждению по всей строгости закона», после чего мятежников должны были выпороть кнутом и сослать в Сибирь, возможно, как опасался Андрей, даже без того, чтобы зачесть сосланных крестьян в число рекрутского набора (а следовательно, Якову предстояло понести убытки). Андрей рассуждал, что за четыре года со смерти отца Чернавина эти крестьяне отдали лишь 400 рублей оброка, «да и то когда 10, когда 20 аршин холста» («баранов и не поминай!»), и «попортили» леса беспорядочной и «жестокой» порубкой «не на одну тысячу» рублей. Поэтому ссылка бунтовщиков не была бы такой уж потерей, а их отсутствие положило бы конец дурному влиянию и на крестьян Александры Николаевны, которые тоже начали отказываться платить оброк. В этот момент Андрей, Александра Николаевна, Николай Черепанов и даже Тимофей Крылов (который тоже вступил в переписку, отметив, что срубленный лес был испорчен дождем) ожидали решения Якова, прежде чем предпринять последние, решительные действия, передав крестьян властям. На этом эпизод 1827 года завершается[275].

Ответ Якова не сохранился, но не исключено, что зачинщики не были высланы в Сибирь, поскольку в июле 1836 года в Афанасево опять возникли беспорядки. 4 июля Андрей назвал Якова «удрученный братикоска », поясняя: «Я назвал тебя таковым вследствие Афаносовских неприятностей»[276]. На следующий день он продолжил, дав конкретный совет: «Проучи братец Афанасовцев проучи! и проучи хорошенько. Это древние новогородцы, у них видно свое вече, так это вече надобно уничтожить»[277]. Андрей намекает на участь средневековой Новгородской республики, известной своим городским собранием – вече. В 1478 году город был захвачен Иваном III, правителем набиравшего могущество Московского княжества. Новгородские бояре были высланы, а архивы вече уничтожены. Андрей советует поступить с непокорными крестьянами подобным же образом.

Согласно разработанному Андреем плану следовало послать непослушных крестьян «к заседателю Смирнову во Владимирский работный дом», а если это не поможет, то «по Нижегородскому тракту», то есть в Сибирь. Затем он пишет, что «во всяком обществе почти всегда одно, много два лица зачинщиками, наставителями, которые надумывают, придумывают, начинают и поддерживают», и рекомендует Чернавину сначала разобраться с ними: «Вот этого-то одного, или двух мой обычай с корнем вон, так за раз все утихнет, будто и не бывало». Андрей, по-видимому, старается подтолкнуть колебавшегося Якова к решительным действиям, объясняя, что бывают обстоятельства, «что действовать должно неторопясь, исподволь, осторожно», однако бывает, «напротив, случаи требуют величайшей поспешности», и сейчас случай как раз таков. Яков должен действовать, настаивает он, «безотлагательно, решительно, хотя бы то было и с чувствительным убытком»[278].

Андрей пишет, основываясь на личном опыте. Несколькими годами ранее в имении Чихачёвых произошел схожий, хотя и не связанный с только что описанным случаем инцидент с участием дворовых. Сосед Андрея, Алексей Алексеевич Кащеев, в письме от января 1830 года предупреждает Андрея о «зле людей ваших»[279]. Кащеев слышал «от двоих верных людей», что некоторые дворовые крестьяне из Дорожаево выражали «неудовольствие». Он добавляет, что дворовые Чихачёвых составили «комплот» с целью «идти вторично жаловаться правительству», ожидая только «баллотировки», то есть местных дворянских выборов, скорее всего собираясь пожаловаться уездному предводителю дворянства[280]. Кащеев советует Андрею (поскольку «любит» его) «тех, кто более нерасположен к вам удалить от себя»[281]. Неизвестна реакция Андрея на этот инцидент, хотя о ней можно догадаться, зная его соображения, высказанные Якову в 1836 году. В своем дневнике Андрей однажды (16 февраля 1831 года) упомянул то, что могло предшествовать этому происшествию («первая жалоба правительству») и что, по всей видимости, не повторилось в начале 1830 года, как предупреждал Кащеев. Однако из дневника видно, как этот случай преследовал Чихачёва:

Андрей связывает землетрясение из этого сна, традиционный символ катастрофы, с неповиновением крепостных; на этом основании можно предположить, что для него такие инциденты были не результатом намеренных действий людей, недовольных своим положением, но скорее следствием разгула своевольных разрушительных сил, от которых страдают все вовлеченные в происходящее – подобно тому как землетрясение разрушает целый город.

Случай с принадлежавшими Чернавину крестьянами из Афанасево, а также проблемы с дворовыми в усадьбе Чихачёва (было ли это просто провокацией или чем-либо более серьезным) и то, как истолковал Андрей свой сон, показывают, что угроза восстания крепостных постоянно нависала даже над небольшими, хорошо управлявшимися и достаточно благополучными имениями, где постоянно проживали исполненные благих намерений помещики. Эти два задокументированных эпизода, возможно, нельзя обобщать, хотя представляется весьма важным, что в обоих случаях порядок был, по-видимому, восстановлен после удаления нескольких зачинщиков. Наконец, участвовавшие в волнениях крестьяне производят впечатление недовольных своей жизнью в целом, а не предъявляющих конкретные требования (если только эти требования попросту не были проигнорированы в документах).