Моя единственная надежда - Элли Блейк

Райдера как будто стукнули по голове, и в следующую секунду перед ним промелькнула его жизнь. Но не прошлое. Не отец, не Сэм, не бизнес, который увел его так далеко от того, о чем он когда-то мечтал, что он перестал узнавать свою мечту.

Это ты, думал Райдер. Будущее лежало перед ним, как сочное красное яблоко, только и ждавшее, чтобы его надкусили. Ты и есть моя жизнь. Ты – та единственная, которая заставляет мое сердце биться быстрее, которая согревает мою постель. И я хочу, чтобы это длилось вечно.

А когда Надя двинулась к нему, он почувствовал себя как в тот первый раз, мгновенно пораженный ее земной красотой, ее глазами, смотревшими не на внешнюю шелуху его успешной карьеры и роскошной машины, а прямо ему в душу.

– Райдер, – сказала Надя и облизнула губы, как будто его имя оставило на них сладость меда. – Я как раз собиралась пойти к тебе. У меня есть подарок.

Она посмотрела в сторону. Райдер проследил за ее взглядом и увидел розовую бархатную кушетку, на которой стоял большой сетчатый пакет, полный яблок.

Он закашлялся от смеха. Когда он снова повернулся к Наде, его улыбка была какой-то кривой. Был только один подарок, которого он от нее ждал, и он не мог лежать в пакете.

Он начинался с прикосновения. Но поскольку Райдер боялся навредить психике всех этих трехлеток, он просто протянул руку. Надя взяла ее. Его большой палец скользнул по ее ладони, и желание переросло в необходимость. Необходимость обладать, понимать, хранить.

– Ты вернулась, – сказал он.

Надя кивнула.

– Насовсем?

– Это зависит…

– От чего?

– Ну, как тебе сказать. Уезжая, я бросила свою работу здесь. А потом бросила свою работу там, когда вернулась. Мой багаж потерялся в аэропорту. Так что на данный момент у меня нет ни дома, ни работы, ни вещей. Если мне удастся как-то все это уладить, я смогу вздохнуть свободно.

Чувствуя, что разрозненные части его жизни, мелькая в голове, только и ждут, чтобы сложиться в идеальную картину, Райдер сказал:

– Возможно, у меня есть решение.

– Неужели?

– Я всегда держу дома запасную зубную щетку, а мои футболки идут тебе больше, чем мне.

Надя выдохнула, и Райдер невольно задумался, сколько времени она не дышала. Не в силах сдерживаться дольше, он притянул ее к себе. Настолько близко, что смог разглядеть в ее темных глазах вспышки надежды и всполохи нарастающего желания.

Райдер бросил взгляд поверх ее плеча туда, где, прижав одну руку к сердцу, а другую к щеке, стояла преподаватель, возможно сама Амелия Брандт.

– Она самая лучшая танцовщица в мире, и вы это знаете. Так дайте ей работу! – рявкнул он.

Женщина вздрогнула, кивнула и попыталась выстроить компанию в розовых пачках в некое подобие линейки подальше от этого большого сердитого дяди.

Но Райдеру нужно было остаться с Надей наедине. Он схватил ее вещи и потащил к двери. С нижнего этажа раздался какой-то шум, и впервые с того дня, когда его нога ступила в это здание, в сомнительный литературный центр на втором этаже потянулась нескончаемая вереница молодежи студенческого вида в слишком обтягивающих джинсах и футболках со смешными надписями.

Поняв, что процессия никогда не закончится, Райдер принял единственно возможное решение. Он открыл дверь шахты и обнаружил очень удачно стоявший на верхнем этаже лифт. Когда он закрыл старые стеклянные двери, звуки с лестницы стали заметно тише.

– Не боишься? – спросила Надя и, посмотрев сквозь стеклянный потолок на старые толстые кабели, уходящие наверх, стала прыгать, пока кабина не начала раскачиваться вверх-вниз. – Местечко в моем вкусе.

В тот миг, когда ее взгляд остановился на его потемневших полуприкрытых жгучих глазах, Райдер бросил на пол ее сумку и свои яблоки и, сжав ее в объятиях, начал целовать так, будто от этого зависела его жизнь. Черт, она действительно зависела от этого. И судя по тому, как Надя ответила, отчаянно прижимаясь к нему всем телом, ее жизнь тоже должна была зависеть от этого.

Райдер отпустил ее, как раз когда пол у него под ногами качнулся и замер. Он прислонился лбом к ее лбу, дожидаясь, пока успокоится дыхание, и задумался над теми словами, которые искал все последние дни, пытаясь сформулировать то, что хотел сказать.

– Мне бы хотелось попробовать.

– Что?

– Обожать тебя.

Надя слегка вздрогнула от этих слов и, прильнув к нему, почувствовала, что тает.

Стремясь удержать ее так как можно дольше, Райдер провел рукой по ее спине и, скользнув пальцами под пояс юбки, ощутил тепло кожи, отчего его сердце понеслось галопом, а перед глазами поплыли красные круги. Он закрыл глаза просто потому, что у него еще оставалось то, что он хотел сказать. Она заслуживала этого.

– Недавно мне пришла в голову мысль, что это просто позор, если такая женщина, как ты, не чувствует себя обожаемой. И теперь я хочу, чтобы мне был дан шанс обожать тебя на регулярной основе. Ежедневно. Много раз на дню. Каждую минуту. Каждую секунду.

Райдер отодвинулся. Заметив, что Надина голова по-прежнему опущена вниз, а глаза закрыты, он приподнял ее подбородок вверх и увидел, как по ее щекам текут слезы.

– Райдер, – быстро произнесла она.

– Да, Надя.

– Я люблю тебя.

Ладно, подумал он, расплываясь в улыбке, мне стоило начать с этого.

– Я знаю, милая. Это я знаю. Но что я должен знать точно, это уверена ли ты в том, что хочешь остаться. Я понимаю, как много значила для тебя эта работа…

Она не дала Райдеру договорить, приложив палец к его губам, и он едва удержался, чтобы не схватить его ртом.

Чтобы не искушать судьбу, Надя убрала палец и положила ему руку на грудь туда, где билось сердце.

– Я прилетела туда и дошла до самой стойки ресепшен, но не смогла зарегистрироваться. Я не могла заставить себя поверить в то, что действительно должна быть в этом месте. Ни одно решение не давалось мне так легко, как решение вернуться сюда. К тебе, Райдер. Чтобы сказать тебе…

– Я тоже люблю тебя, Надя.

Теперь настала очередь Нади светиться от радости.

В этот миг Райдер Фицджеральд – этот давно потерявшийся субъект – нашел себя.

Потому что нашел ее.

И теперь никогда не даст ей уйти.

На этот раз поцелуй был медленным, глубоким, лишившим ее способности думать и вознесшим на вершину чувства. Потому что впервые с тех пор, как он ее встретил, все, что у них было, – это время. Годы. Вечность.

А потом лифт тронулся.

Надя взвизгнула, по крайней мере, Райдер так думал.

– Он работает! – смеясь и вертясь на месте, воскликнула она. – Я пробыла здесь почти год, и он ни разу не работал.