Судьба - Вероника Рот

– Что ты здесь делаешь? – А потом поднимает руку и добавляет: – Только не воздействуй на меня своим чертовым токодаром. Мне сейчас нет никакой пользы от успокоения.

Это так естественно для меня, что я этого даже не замечаю. Я стараюсь сдерживать токодар, насколько могу. Тени токодара Кайры вновь проникли под кожу и покрыли ее темной паутиной. Она скрипит зубами.

– Я здесь, чтобы… – Я останавливаюсь. Мне не хочется выдавать себя. – Я хочу повидаться с семьей. Понимаешь?

– Тебе здесь не рады. Неужто ты проспала объявление войны?

Уже не в первый раз мне хочется, чтобы мой токодар подействовал на меня. Успокоиться хоть ненадолго. Но я не могу смягчить комок, что застрял в горле, и умалить чувство вины. Это я помогла Исэй выбрать цель. Я была уверена, что делаю благое дело, учитывая альтернативные варианты. Все же я отговорила канцлера наносить удар по центру Воа, так ведь? С помощью красноречия и токодара я спасла немало жизней.

Но сейчас я стою посреди переживших потерю людей. Они лишились друзей и семей, места, которое было для них особенным, может, даже священным. Так как я могу думать, что совершила благое дело? Как я могу полагать, что этот народ отличается от моего? Заслуживает больше жестокости и потерь?

Я не могу. Я так не считаю.

Но я сделаю то, что должна. Как и все.

– Просто скажи, где найти Акоса? – спрашиваю Кайру.

– Акоса? – фыркает она. – Моего верного слугу, что должен отдать за меня жизнь? – Она на тик прикрывает глаза. – Что ж, я знаю, где можно его найти. Иди вниз по улице.

КАЙРА

У меня болело все, но мне было плевать.

Ладно, не плевать, ведь никто не желал терпеть боль. Это был инстинкт самосохранения. Но поскольку мой разум брал верх над физическим состоянием, я приняла боль. Буйство помогало ее унять. С меня сошло семь потов, и я была истощена, но жаждала борьбы, чтобы угомонить это разгоряченное взвинченное существо, в которого превратилась.

Мне не хотелось вести Сизи Керезет в спокойное место, которое после атаки Акос считал чуть ли не родным домом, – в магазинчик старухи в переулке Гало. В кипящих тигелях и постукиваниях ножа по разделочной доске было слишком много его.

Когда мы с Сизи и Иссой вышли из столовой, молодая женщина с шапкой из коротких густых кудряшек плюнула мне в ноги.

Она обозвала меня «орузо».

В дословном переводе: «зеркальное отображение», но называли этим словом личность, которая превратилась в другую либо стала настолько на нее похожа, что не было видно различий. После нападения на Воа многие диссиденты принялись называть меня «Орузо» – то есть преемница Ризека, Лазмета и семьи Ноавеков. Таким образом, они возлагали на меня ответственность за жизни, потерянные во время неудавшейся эвакуации. Все из-за моей глупости. Если бы я не отправила сообщение, приказывая им бежать…

Но время не повернуть вспять.

Я шла быстро, чтобы Исса и Сизи чуть отставали – так я могла не общаться с ними. Сизи улетела с этой женщиной, которая разрушила мой дом. Я этого не забуду.

Когда я добралась до магазина, Акос стоял, склонившись над тигелем, и погружал палец в свое варево – вероятно, обезболивающее, ведь его мнимый долг передо мной был в последнее время его единственной мотивацией. Акос сунул кончик пальца в рот, пробуя на вкус, что у него вышло, и громко выругался на тувенском.

– Опять не так? – буркнула старуха.

Она сидела на табурете и чистила что-то в миске, стоявшей у ее ног.

– Это – единственное, что я умею. Но и то не могу сделать все как положено! – прорычал Акос.

Он глянул на меня и сильно зарделся.

– О! Привет!

– Я пришла, чтобы… – Я сделала паузу. – Здесь твоя сестра.

Отойдя в сторону, я позволила Акосу ее увидеть. В течение нескольких долгих безмолвных мгновений они стояли и смотрели друг на друга. Акос погасил горелку, подошел к двери и заключил сестру в объятия. Сизи тоже обняла брата.

– Что ты делаешь здесь? – мягко спросил Акос.

– Я прибыла, чтобы вступить в мирные переговоры с диссидентами.

Я прыснула. Это было нелепейшей миссией. Как мы можем вести мирные переговоры с народом, уничтожившим побывочный корабль? Более того – нахалка мне наврала.

– Прости, что солгала тебе, – бросила мне через плечо Сизи. – Я думала, ты ударишь меня, потому прибегнула к наиболее безобидному объяснению своего присутствия здесь.

– Кайра никогда тебя не ударит, – сказал Акос.

От того, насколько уверенно он это произнес, в моей груди все сжалось. Он единственный, кто так хорошо обо мне думал.

– Если хотите поболтать – делайте это в другом месте, – проворчала старуха, поднимаясь на ноги. – Моя лавка слишком тесная, а терпение у меня не резиновое, чтобы слушать эту чепуху.

– Прошу прощения за перевод продуктов, Зенка, – извинился Акос.

– Я много чему научилась на твоих ошибках. И на успешных попытках – тоже, – с мягкостью в голосе ответила Зенка. – А теперь идите.

Старуха повернула ко мне морщинистое лицо и бросила оценивающий взгляд.

– Мисс Ноавек, – обратилась она ко мне, когда я вместо приветствия направилась к выходу.

Я кивнула в ответ и выскользнула.

Переулок был слишком узким, чтобы прогуливаться рядом, поэтому мы следовали друг за другом. Исса возглавляла наше шествие, а Акос замыкал. Через плечо Иссы я заметила Сифу и Айджу, ожидавших нас на забитой людьми улице в конце переулка. Сифа прикинулась, что любуется светящейся рыбкой, плавающей в высоком цилиндрическом аквариуме на прилавке рядом. Я не обманулась – она ждала нас.

Айджа нервно оглядывался через плечо. Его кудри были заправлены за уши. Волосы достаточно отросли, чтобы продемонстрировать естественную фактуру. На рубашке Айджи от плеча до плеча была нашита узкая лента, которая слабо светилась голубым. Большинство тех, кто жил здесь, добавляли некоторые элементы огрианской одежды в свой образ, чтобы быть заметными в темноте. Но не я.

Я чувствовала, что мне не место среди неожиданно воссоединившихся Керезетов, хотя, вероятно, встреча была подстроена оракулами, если я правильно поняла причину присутствия здесь Сифы и Айджи. Я уже было дернулась, чтобы уйти, то есть раствориться в бесконечной ночи, но Акос слишком хорошо меня знал. Я ощутила мягкий толчок в спину. Рука Акоса едва до меня дотронулась, но по телу пробежали мурашки.

«Сделай так снова», – подумала я.

«Никогда больше так не делай», – тут же передумала я.

– Прости, – тихо произнес Акос на шотетском. – Но может, ты останешься?

Позади него Сизи и Сифа обнимались. Сифа с нежностью гладила кудри дочери – прямо как моя мама.