Судьба - Вероника Рот

Впрочем, цвета здесь сильно отличаются. Стены облицованы темным деревом, в котором вырезаны изящные узоры, судя по всему, повторяющие силуэты огрианских растений. Мне кажется, будто они извиваются и норовят меня укусить.

Под потолком вставлены незатемненные окна. Должно быть, источник света находится снаружи, потому что светятся они совсем нехарактерно для Огры. Сам зал узкий и продолговатый, со скульптурами, расставленными на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Некоторые из них так же искусно выполнены, как и настенная резьба. Но есть и грубые, и нелепые. У всех у них какой-то угрожающий вид. Как практически у всего на Огре.

Сама оракул стоит перед одной из скульптур – одной из самых высоких. Это устремленная к потолку дуга, состоящая из перекручивающихся между собой металлических пластин. С одной стороны они отполированы, а с другой – шероховатые; соединены при помощи огромных болтов толщиной с мой кулак. Руки предсказательницы сложены на груди. Она облачена в робу оракула, но стоит на полу босыми ногами. Огрианская предсказательница крепче мамы, но ниже. Она бросает на меня взгляд и одаривает улыбкой.

– Сизи Керезет, позвольте представиться – Вара. Идите сюда, посмотрите.

Я улыбаюсь в ответ и становлюсь рядом, чтобы рассмотреть скульптуру. Я делаю это лишь из вежливости. В искусстве я не сильна.

– Эта скульптура была создана где-то тридцать сезонов назад, когда Покго начал расширяться. Народ гневался в связи с тем, что мы начали терять то, что они называли «огрианским смирением». Согласно традиционной огрианской вере, планета смиряет народ – напоминает нам, что существуют вещи, которые нам неподвластны, – пожимает плечами Вара. – Какие-то вещи мы не должны даже пытаться контролировать.

Оракул выразительно на меня посмотрела. Я не совсем понимаю, что думать. Интуиция подсказывает, что нужно ее успокоить. Я пробую воду, одну из самых действенных «материй», но, насколько я вижу, это не слишком помогает. Чем же можно успокоить жителя Огры? Ветром? Теплом костра? Мягкостью пледа? Я перебираю все подряд, пока не дохожу до того, что мне кажется подходящим, – ощущение прохладного стекла под ладонью.

Вара приподнимает бровь.

– Мне всегда было интересно ощутить это. Прикосновение твоего токодара опьяняет. Его влиянию слишком легко поддаться.

– Прошу прощения, – извиняюсь я. – Я не хотела…

Вара закатывает глаза.

– Полно тебе, девочка! Рассказывай эти сказки тем, кто плохо тебя знает. Но мне, как и каждому оракулу нынешнего поколения, ты являлась в видениях с самого своего рождения. Я знаю, что ты умеешь управлять своим даром намного лучше, чем большинство людей. Также мне известно, что ты пользуешься им во имя блага. Давай поговорим об Исэй Бенезит.

Оракул так резко подошла к этой теме, что я занервничала, и все слова, что я могла бы сказать в свою защиту, застряли у меня в глотке. Я киваю, потому что это – единственный способ показать ей, что я ее услышала.

– Ты правда беспокоишься о ней? Или только манипулируешь с определенными целями?

– Мои цели… – Я задыхаюсь.

– Да, я знаю, ты действуешь только из самых благих побуждений. Но дело в том, что ты единолично принимаешь решения, влияющие на будущее нашей галактики. Так что это твои цели, а не чьи-то еще.

Мне не нравится идея о том, что я манипулирую Исэй. Все не так просто. Если бы только Вара знала, как Исэй иногда меня беспокоит… То, с какой легкостью она убила Ризека или распорядилась напасть на невинных жителей Воа… Какими же безумными становятся глаза Исэй, когда она впадает в ярость! И как ее успокаивает мое влияние… Я ей необходима!

Эти мысли возвращают меня к первоначальному вопросу Вары. Правда ли я беспокоюсь об Исэй?

– Да, я беспокоюсь о ней! – отвечаю я. – Я люблю ее. И волнуюсь. Было бы честно, если бы у нее было время пережить горе. Но в условиях войны у нее нет возможности разобраться в своих чувствах.

Вара поджимает сморщенные губы.

– Возможно, ты права. В таком случае должна тебя предупредить. Тебе следует быть осторожной с тем, кого я увидела в одном из твоих будущих. Это парень-механик. Аст.

– Он ощущает токодары, так ведь? – спрашиваю я. – Он всегда чувствует, если я применяю свой. Даже если делаю это предельно осторожно.

– Похоже на то, – отвечает Вара. – И его сомнения относительно тебя постоянно усиливаются. А еще его все больше и больше злит, что Исэй в тебе не сомневается.

Я киваю.

– Спасибо за предупреждение.

– Будь осторожна, девочка моя.

Вара берет мою ладонь и крепко ее сжимает. Ее зрачки расширены, как и у большинства людей на Огре, ведь здесь мало света. Но мне удается разглядеть тоненькую радужную оболочку зеленого цвета.

– И не доверяй отирианцам. – Оракул сжимает мою ладонь с пущей силой. – Не позволь ей согласиться. Чего бы это ни стоило.

Мне не совсем ясен смыл слов предсказательницы, но я понимаю, что она хочет, чтобы я кивнула. Так я и поступаю.

АКОС

Уже была глубокая ночь, когда оракул пригласила его. А точнее – их, потому что предсказательница хотела видеть Акоса и Кайру вместе.

Они уснули, запутавшись друг в друге. Свечение садовых растений, просачиваясь сквозь штору, становилось мягким. Акос ощущал на груди прохладу дермоамальгамы – Кайре хотелось слышать биение его сердца.

Акос не понимал, что на него нашло в саду. Он прижимал Кайру к себе, понимая, что это эгоистично, что, как она сама утверждала, Акос не может дать ей желаемого. Следовало прислушаться к словам Кайры, возможно, порвать с ней окончательно. Невозможно было убежать от судьбы, и ни один из них не верил в то, что все было бы так же, если бы Акос не должен был отдать жизнь за Ноавеков.

Во всяком случае, тоска по Кайре оказалась сильнее мыслей, что сидели в голове Акоса последние несколько недель. И ему стало так легко от некоего чувства, противиться которому он бы не решился. Как бы Акос ни сопротивлялся, он желал Кайру. Он будто не мог ею насытиться и, кажется, не сможет никогда.

Акос не мог идти, держа Кайру за руку, ведь это бы привлекло жуков, а ему совершенно не хотелось, чтобы один из них снова уселся ему на лицо. Тем не менее Акос держался от Кайры настолько близко, насколько это было возможно, и практически ощущал ее тепло. Тени токодара Кайры задвигались быстрее. Проносясь по шее, они прятались за воротником. Глядя на это, Акосу хотелось дать Кайре нечто большее, чем обезболивающее, которое она приняла перед выходом.

Пэри привел их на вершину холма, но не в просторный освещенный зал, а под него – на нижний этаж, где Акос практически задевал головой потолок, а половицы скрипели при каждом шаге. Акос пригнулся, чтобы пройти в дверной проем, и оказался в помещении, напоминающем кухню. Там стояла женщина, немногим старше его матери, и месила тесто. Ее руки были усыпаны веснушками, а короткие седые кудри обрамляли ее голову.