Кот, который играл в слова - Лилиан Джексон Браун

– Коли понадобится помощь, родненький, звоните мне в любое время.

– Я забыл упомянуть ещё об одном, – спохватился Квиллер. – На днях меня навестила вечерком подруга, и Коко пытался её укусить. Не то чтобы злобное нападение – просто намек на укус. Но не куда-нибудь, в голову!

– Что же делала леди?

– Коки ничего не делала! Она размышляла о своем бизнесе, когда Коко совершенно неожиданно прыгнул к её голове.

– Леди зовут Коки?

– Именно так её все и называют.

– Вам придется звать её как-нибудь по-другому, родненький. Коко подумал, что вы пользуетесь его именем. А кисик очень ревнует к своему имени, ещё как. Очень ревнует.

Когда Квиллер покинул кошариум на Мерчент-стрит, то сказал себе, что диагноз миссис Хайспайт звучал вполне логично; попытка атаки против Коки мотивирована ревностью. У первой же телефонной будки он остановился и позвонил в студию Мидди.

По телефону Коки оказалась странно ласковой и сговорчивой. Когда он предложил вместе пообедать, она пригласила его на обед к себе. Сказала, что будут только запеканка и салат, но пообещала ему какой-то сюрприз.

Квиллер вернулся к себе в офис и сел за статью. Пошло недурно. Слова текли легко, а те два его пальца, которые печатали, всё время ударяли по нужным клавишам. Заодно он ответил на несколько писем читателей, требовавших дизайнерского совета.

«Могу ли я положить стеганый matelesse[35]в небольшое bergиre[36]?»

«Правильно ли будет поставить маленький сервант под высоким окном—фонарем?»

В покладистом своём настроении Квиллер говорил им всем: «Да. Конечно. Почему бы и нет?»

Как раз перед самым его уходом из офиса в пять тридцать ему позвонил заведующий библиотекой и сообщил, что Тейтово досье с газетными вырезками возвращено, и Квиллер прихватил его по пути из офиса.

Он хотел зайти домой и побриться перед визитом к Коки, и ему нужно было покормить кота. Не успел он выйти из лифта на пятнадцатом этаже, как услышал приветственные песнопения, а когда вошёл в квартиру, Коко начал хмельные гонки по комнатам. Он вскакивал на спинки кресел и с грохотом оттуда брякался. Взлетел на шкафчик со стереопроигрывателем и прокатился по всей его длине, смерчем светлой шерсти обогнул обеденный стол, смёл всё с письменного стола, повалил корзинку для мусора – всё время чередуя завывающий фальцет и баритональное рычание.

– Вот это энергия! – одобрил Квиллер. – Вот это мне нравится! – и спросил себя, уж не почувствовал ли кот, что получит подругу для игр.

Квиллер нарезал для Коко цыплячьей печенки и потушил её в масле, посыпав натёртым боковым срезом рокфора. Торопливо почистил и надел другой костюм и уцелевший клетчатый галстук. А там пробило и шесть тридцать, время выходить. Несколько секунд он колебался над досье из библиотеки – огромным конвертом со старыми светскими заметками, забытыми деловыми новостями и некрологами. У него заострились было усы, но желудок решил, что досье может и подождать.

Коки жила на верхнем этаже дома старинной постройки, и Квиллер, вскарабкавшись по трём лестничным пролётам, тяжело дышал, когда подходил к её квартире. Она открыла дверь, и он утратил способность дышать вовсе.

С ним поздоровалась восхитительная незнакомка. Впрочем, эти скулы, виски, подбородок и уши Квиллер уже где-то видел. А вот волосы, прежде как шлем, соединенный с кольчугой, охватывавшие голову и плечи, теперь были собраны на затылке в золотую копну. Квиллера очаровали длинная шея и изящная линия подбородка Коки.

– Вы великолепны! – сказал он.

Пока она сновала по квартире, хозяйничая и поправляя ненужные мелочи, глаза его следовали за нею. Меблировка была скудная, с налётом сдержанного щегольства; обтянутые чёрным холстом кресла, занавески цвета мешков из-под помидоров и крашеные доски, опиравшиеся на глиняные цветочные горшки и образовывавшие книжные полки. Коки зажгла свечи и включила музыку, создавая праздничную атмосферу. Были тут даже две белые гвоздики, торчавшие из бутылки из-под уксуса.

Квиллер благожелательно отметил бережливость Коки. Что-то невесёлое, но достойное чудилось обитателю «Виллы Веранда» в этой комнате. Это задело его за живое, и на краткий миг у него появилось бредовое желание материально поддержать эту девушку. Он промокнул лоб носовым платком и спросил что-то о музыке, струившейся из портативного проигрывателя.

– Шуберт, – нежно отозвалась она. – Я отказалась от Хиндемита. Он не идёт к моей новой прическе.

На обед она подала запеканку из рыбы и коричневого риса под соусом, посыпанную зеленью. Салат хрустел и требовал основательного прожёвывания, замедляя беседу. Потом подоспело мороженое из йогурта с инжиром, сдобренное подсолнуховыми семечками.

После обеда Коки налила в чашки травяного чаю (сказала, что это её собственная смесь из люцерны и толчёного калгана) и принудила гостя перейти в кресло поудобнее и подложить под ноги подушку, которую она соорудила из корзинки из-под пива, обив её ворсистыми образцами ковров. Пока он раскуривал трубку, она свернулась на кушетке – обитом полосатой тканью матраце на ножках – и принялась вязать что-то розовое.

– Что это? – задохнулся Квиллер, чуть не втянув в себя спичку, которой собирался чиркнуть.

– Свитер, – ответила она. – Я сама вяжу себе все свитеры. Вам нравится этот цвет? Розовое станет частью моего нового имиджа, поскольку в старом имидже мне не везло.

Квиллер разжёг трубку и подивился всемогуществу парикмахеров. «На нейрофизиологические изыскания по контролю над человеческим поведением тратятся биллионы, – размышлял он. – А ведь салоны красоты обходятся гораздо дешевле».

Некоторое время он наблюдал за угловатыми и в то же время грациозными движениями рук Коки, ловко управлявшихся с вязальными спицами, и вдруг спросил:

– Скажите-ка мне честно, Коки. Вы знали специфику эллисоновского дома, когда предложили сфотографировать его для обложки?

– Честно – не знала.

– А вы часом не упомянули об этом тому парню из «Утренней зыби»?

– Какому парню?

– Майку Балмеру из их отдела распространения. Вы, кажется, его знаете. Ещё заговорили с ним в пресс-клубе.

– Ах этот ! На самом деле я его не знаю. Он прошлой весной купил у миссис Мидди несколько ламп и дал ей фальшивую купюру – вот почему я его запомнила.

Квиллер почувствовал облегчение:

– А я думал, у вас от меня секреты.

Коки прекратила вязать. Вздохнула:

– Есть один секрет, в котором мне надо бы признаться, потому что вы рано иди поздно сами узнаете… Вы такой проницательный!