13-й Император. "Мятеж не может кончиться удачей" - Никита Сомов

Вслед за земской и судебной реформами прошла реформа образования. Университетам было разрешено иметь собственный устав. Вообще проблема университетского образования меня занимала весьма сильно. С одной стороны, в стране катастрофически не хватало высших учебных заведений, особенно технического, педагогического и медицинского профиля. С другой стороны, не секрет, что именно из университетов выходило наибольшее количество революционно настроенной молодежи. В итоге результирующей мыслью стала: «Молодежь нужно чем-то занять!» Увы, сделать это было не просто. Последние несколько лет, из-за возросшего под влиянием идущих реформ общественного интереса к политике, публичные дискуссии стали среди студентов неким аналогом петушиных боев. Мальчики-студенты красовались перед девочками, соревнуясь друг с другом в знании ведущих политических течений последних лет.

Перебрав в уме варианты изменения интересов молодого поколения, я пришел к выводу, что достойной альтернативой политическим баталиям может стать только спорт. Против природы не попрешь — всегда и везде количество представительниц прекрасного пола, отдающих предпочтение атлетам, намного превышало таковое тех, кому идеалом казался тщедушный умник ботан. В итоге было принято решение организовать в июле следующего, 1865 года межуниверситетское молодежное атлетическое соревнование по следующим дисциплинам: фехтование, конный спорт, гребля, кулачный бой и футбол. Победителям, помимо славы и внимания противоположного пола, полагался значительный денежный приз и годовая стипендия.

Однако на этих реформах останавливаться я не собирался. Социальные лифты, созданные еще Петром, его Табелью о рангах, изрядно засорились и работали с большим скрипом. Нужно было новое, вернее, возрожденное старое дворянство, способное взять на себя функцию проводника государственной политики и выполняющее роль моральной и интеллектуальной элиты. Так вместо морально устаревшей Табели о рангах вводилась новая практика продвижения по службе. Министерствам и департаментам правительства было разрешено нанимать на службу любого гражданина, вне зависимости от его послужного списка и чиновного ранга. Вы скажете, что тут такого? Неужели они раньше не могли этого делать? Так вот, нет, не могли!

— Ваше Императорское Величество, — обратился ко мне тенью проникший в кабинет Сабуров. — Его превосходительство Константин Петрович прибыл на аудиенцию, — сказал секретарь и замер в ожидании.

Вот как ему только удается? С одной стороны, угодничает, с другой — держит себя с достоинством. Я посмотрел на висящие над камином часы — было без одной минуты десять.

— Приглашай, — подтвердил аудиенцию я и встал поприветствовать своего бывшего преподавателя.

Мой учитель законоведения, сопровождавший меня в той памятной поездке, когда я появился в этом мире, стремительно вошел в кабинет. На нем был идеально подогнанный по фигуре темный мундир с двумя рядами золоченых пуговиц, серые брюки и начищенные до зеркального блеска черные как смоль туфли.

Константин Петрович Победоносцев являл собой яркий образец русского дворянства второй половины XIX века. Будучи в своей молодости ярым поклонником либеральных идей, он переписывался с Герценом и даже публиковался в «Колоколе» под псевдонимом. С возрастом, однако, взгляды Победоносцева кардинально переменились, он стал верным и последовательным сторонником монархии, обличая демократию и парламентаризм. Недавнее убийство наследника престола стало для него последней каплей, и он яростно выступил за самые жестокие меры против всех участвовавших в мятеже и против поляков в частности. Если удастся расположить его к себе и завлечь идеей, то для воплощения моего замысла лучшей кандидатуры не отыскать. По крайней мере, я сколько ни искал в дневнике-ноутбуке, так никого более достойного не нашел.

— Рад видеть вас в добром здравии, Ваше Императорское Величество, — склонил голову нетерпеливо вошедший Победоносцев. — Примите мои самые искренние соболезнования, — он склонил голову еще ниже. — Вся Россия скорбит о великой потере, постигшей всех нас.

— Тронут вашей заботой, Константин Петрович, — тепло принял соболезнования я. — Однако боюсь, вы здорово преувеличиваете, говоря за всю Россию. — Я помотал головой и скривился, как будто съел ломтик лимона. — Но прошу вас, присаживайтесь. — Сопровождая свои слова жестом, я указал на стоящее напротив моего стола кресло. — Разговор нам предстоит долгий и, мне кажется, весьма интересный для нас обоих.

— Весьма заинтригован предстоящим разговором, Ваше Величество, — устраиваясь в кресле, вставил реплику он. — Получив ваше письмо, я с самым жарким нетерпением ждал времени аудиенции. Мне стоило немалого труда не прибыть во дворец уже с раннего утра, — учтиво добавил Победоносцев, положив руки на подлокотники кресла.

— Пришло время удовлетворить ваше любопытство, Константин Петрович. — Я выдержал небольшую паузу, собираясь с мыслями, после чего напористо издалека принялся рассказывать. — Константин Петрович, дело в том, что в сегодняшней России многие считают своим правом, едва ли не долгом поучать государственных деятелей, как следует обустроить нашу державу, не отдав на благо империи и капли сил. В то время как одни льют пот и кровь на государственной службе, другие лишь покрикивают с высоты своего постамента, сидя в белых перчатках, и поучают нас жизни, — зло выговорил я. — Побороть эту ситуацию по мановению руки нет никакой возможности, да и не нужно, порой критики правы и замечают то, что не видят ушедшие с головой в работу исполнители. Однако недавно меня посетила идея, как воспользоваться желанием общества участвовать в политической жизни страны с большей пользой, чем просто затыкать им рот, игнорировать или переругиваться с ними в газетах. Я думаю о создании новой структуры, быть может, партии, если хотите. — Победоносцев непроизвольно наклонился ближе ко мне, напряженно слушая. — Я желаю создать организацию, некую гражданскую службу, которая примет в свои ряды многие горячие головы, жаждущие послужить на благо России. — Я выдержал паузу. — Но повернет их кипучую деятельность в нужное нам русло. Выпустим избыток пара в бурлящем котле нашего общества не в атмосферу, а на благое дело. — Несмотря на веру в свои слова, меня не покидало ощущение чрезмерной пафосности. Но для Победоносцева, жителя XIX века, такие речи не казались чем-либо недостойным. Люди еще не начали стыдиться возвышенных порывов.

— Не сразу, но спустя годы мы придем к тому, что граждан страны, хорошо понимающих нужды империи и по заслугам имеющих право голоса, станет достаточно, чтобы игнорировать мнение разглагольствующих обывателей. С этого момента тот, кто пожелает показать весомость своих слов, должен будет доказать это сначала делом и только потом словом. А дело в нашей огромной и неустроенной империи всегда найдется. Четыре года службы в армии или флоте, семь-восемь лет преподавания в сельской глуши, строительства дорог или службы в другом спокойном, но нужном сейчас державе месте.

Разумеется, право голоса будет предоставлено и для вышедшего в отставку чиновника или офицера, отслужившего установленный срок честно. — Я подчеркнул голосом последнее слово. — Я вижу предназначение организации как некий кадровый резерв империи, где каждому гражданину будет вменена обязанность являться по первому зову в случае нужды.