Шут специального назначения - Александр Шувалов

– Ну, вроде все. – Облегченный вздох.

– Это ты так думаешь.

Еще через пару часов…

– Теперь точно все.

– Погоди. Скажи-ка лучше…

Час сорок семь (судя по настенным часам с кукушкой-паркинсоником) спустя.

– Послушай! – не выдержал и взревел громким шепотом я. – Может, хватит уже? Я еще поесть хочу, мне выпить, в конце концов, просто необходимо!

– Не ной, – отмахнулся, как от надоедливой мухи, Генка. Крик моей души, как видно, лед в его очерствевшей душе не растопил. – Потерпи немного, а потом трескай хоть в три горла.

– Ну ты и зануда, – обреченно вздохнул я.

И это еще мягко сказано. Друг детства, Гена, будет пытать меня ровно столько, сколько сочтет нужным, то есть до тех самых пор, пока не сочтет, что вытянул до последней мелкой мелочи абсолютно все, что я знаю. А заодно и то, о чем до недавнего времени даже не догадывался. И сидеть мне как миленькому на кухне в стираной, но неглаженой футболке с чужого плеча и трусах с чужой задницы до тех самых пор, пока Гена не решит, что выжал меня досуха. Иначе просто не умеет.

Кому, как не мне, это знать, мы ведь десять лет с перерывами, все то время, когда цирк бывал в Москве, проучились в одном классе. А начиная с седьмого, даже сидели за одной партой. Тогда же и подружились.

Он, кстати, такой же, как и я, потомственный представитель трудовой династии. Только если мне довелось родиться в опилках, то Генка появился на свет в Ошанинском словаре[26]. В смысле, в семье скромных младших научных сотрудников отдела Китая ИВАНа[27].

И тоже рано осиротел. Сначала внезапно умерла от сердечной недостаточности мама, а через три месяца и отец, абсолютно, до неприличия здоровый мужик. Видимо, просто не захотел дальше жить без нее.

Генка закончил ИСАА[28] при МГУ и по выпуске отправился по протоптанной родителями дорожке двигать науку. За каких-то лет семь всего-то добился того, на что у многих уходят десятилетия, а порой и вся жизнь[29]. Стал классным китаистом. И хотя потом покинул профессию, повадки остались.

Что я имею в виду? Да хотя бы жлобское, переходящее в паранойю, внимание к, казалось бы, не заслуживающим внимания мелочам. Синологи[30], они иначе не умеют. В этом самом китайском языке одна лишняя черточка полностью меняет значение иероглифа, так же, как и тон[31], в котором произнесен тот или иной слог. Так-то.

– Ну вот и все. – Есть все-таки в жизни счастье. – Пока.

Пока так пока. Я набулькал в широкий стакан натурального ирландского пойла, подцепил вилкой котлету. Процесс пошел.

– Послушаем? – Гена раскрыл ноутбук и принялся нажимать на кнопки.

– Ннне надо, – я вздрогнул и закашлялся.

– Осторожнее, – Гена заботливо похлопал меня по спине, я едва позвоночник не проглотил. – А почему не надо?

– Потому, – сурово молвил я. Вытер слезы и продолжил.

Скромный жизненный опыт (Гена как-то знакомил меня с коллегами) позволяет сделать вывод, что китаиста от всех остальных представителей рода человеческого отличает, кроме всего прочего, повышенное количество внутричерепных тараканов. То есть не то чтобы сумасшествие, но определенная, мягко говоря, бытовая экстравагантность.

– Я тихонько, – пообещал он, покрутил колесико на панели ЛЭП-топа и нажал на клавишу.

«WO XIANGQING…»[32] ударило в уши, а через них – по мозгам.

– Извини, – китаист-меломан убавил звук. – Так лучше?

– Намного, – вздохнул я.

К слову о той самой бытовой экстравагантности. Никак не могу привыкнуть к милой страсти школьного друга к песням народов мира. На сами знаете каком языке.

– Послушай, – я допил, вытер губы и потянулся за сигаретой, – а что это ты вдруг сменил базу?

– Да как тебе сказать… – Генка поймал мой умоляющий взгляд и еще чуть приглушил звук.

– Скажи уж как-нибудь.

– Понимаешь, – он помолчал, покивал головой чудесной мелодии в такт, – такое дело…

– Ну!

– Мне предложили гонорар в несколько десятков миллионов евро.

– Ни хрена себе! А ты?

– А я сразу встал на лыжи.

– Молодца, – скупо улыбнулся Котов. – Хвалю, снимаю ранее наложенное взыскание. Докладывай.

– В общем, я нашел. – Женя отхлебнул кофе. – В смысле, зал, где этот парень иногда бывает.

– И где, интересно, в Балашихе или в Капотне?

– У Павелюги[33].

И не стал надувать в приступе гордости щеки и исполнять кантату о себе, великом профессионале. Просто кратно доложил о том, как навестил вполне себе легальную секцию скалолазания, душевно переговорил с хозяином. А тот, исключительно для виду пару секунд поломавшись, слил «товарищу из органов» несколько адресов братьев по ремеслу из числа работающих скромно, без рекламы и регистрации в налоговой. Исключительно на свой карман. Скалолаз скалолазу друг, товарищ и брат, кто бы спорил, вот только свой бумажник к телу все-таки ближе. Дальше – просто: прижал первого нелегала, слегка запугал, потом подарил надежду. И просто пошел по цепочке.