Виктор II. Академия - Евгений Решетов

Меж тем учитель покашлял и продолжил:

— Через какое-то время к той канаве пришла бродячая собака. Тебя она не тронула, а вот канава привлекла её внимание. Собака отыскала в ней что-то и вместе с этой штукой в зубах скрылась между домами. А когда она снова показалась оттуда, то в её зубах уже ничего не было.

— Она сожрала Руку? Всё пропало? — неприятно изумился я, дёрнув головой.

— Нет, не пропало. Но сперва стоит упомянуть, что на этом моменте воспоминания кота заканчиваются. А его жизнь оборвалась сегодня в три часа ночи по велибургскому времени. Бедняга не пережил манипуляций менталиста.

— Один-один, — хмуро заметил я, косясь на студентов. — У меня — крыса, а у вас — кот.

— Да, всё так, — согласился барон. — Что же касается Руки, то я ранним утром в сопровождении Марка и Вероники снова отправился в тот район и отыскал ту улочку, на которой скрылась собака. Это оказался небольшой, грязный тупик, испещрённый ямками. И тогда, мой мальчик, я смекнул, что собака могла зарыть Руку, а не сожрать её, поскольку вряд ли артефакт настолько хрупок, дабы его смогли погубить собачьи клыки. И я прямо там же организовал земляные работы. Нанял с десяток местных жителей. И они перекопали весь тупик. По итогу моей добычей стали мелкие кости животных, несколько серебряных монет, кошачий череп и кисть руки… очень странная кисть… Тёплая и твёрдая на ощупь. И эта кисть была не человеческой. Пальцы имели по четыре фаланги, а не по три. И их увенчивали чёрные когти. К тому же, изначально Рука обладала четырьмя пальцами, а не пятью. А сейчас у неё их вообще три. Мизинец отсутствует. И мыслится мне, что он всё-таки стал собачьим обедом. Я разглядел на сморщенной коже Руки характерные следы собачьих зубов.

— И что теперь делать? Перевертыш же увидит, что артефакт повреждён и поэтому вряд ли находится в рабочем состоянии.

— Виктор, не забывай, что я химеролог. Вероятно, мне удастся восстановить мизинец из подручных средств. Время ещё есть. Мы быстро отыскали артефакт.

— Ладно. Предположим, что вы состряпаете новый мизинец, но он же не заставит артефакт работать. Рано или поздно перевертыш поймёт, что царь-то ненастоящий. Ну, в смысле, что артефакт не совсем тот, что был прежде. И что тогда? Перевертыш Люпена может начать мстить нам или ещё чего.

— Я всё это прекрасно понимаю, поэтому у меня есть план…

Выслушав план Люпена и признав его вполне годным, я сгонял на обед, а уже вечером проводил Грету фон Браун на паром. Прощание с ней выдалось не самым сложным. Помнится, я страдал куда больше, когда уронил кошелёк в холодные воды залива и смотрел с палубы, как он идёт на дно.

В общем, я без особых переживаний поцеловал Грете хрупкую ручку и вернулся в башню. А там перед сном едва не сгорел от любопытства. Мне до зубовного скрежета хотелось доподлинно узнать возможности Руки. Но как? Без оригинального мизинца — она точно утратила свои способности. Когда артефакт теряет целостность структуры, то всё — пиши пропало. Гадство. Похоже, мне остается только догадываться на что была способна Рука. И, как я уже заявлял раньше, вполне возможно, что она как-то посодействовала тому, что моё сознание оказалось в этой тушке. Если следовать данной теории, то выходит, что Рука была неким переносчиком сознаний из одного тела в другое. М-да, серьёзный артефакт. Он несёт огромные возможности. Потому-то перевертыш и охотился за ним столько лет.

И вот размышляя подобным образом, я унёсся в царство Морфея. А наутро мы с Васькой отправились на лекцию по истории магии. Наш дуэт, как обычно, разместился на галёрке среди простолюдинов. И оттуда, с верхотуры, я принялся скользить внимательным взглядом по студентам. Грета и Пашка по понятным причинам отсутствовали, а вот Меццо и Громов восседали на первых рядах, поближе к преподавателю, который шелестящим старческим голосом нагонял на всех дремоту.

Маркиза с равнодушной миной на лице слушала лекцию и порой что-то записывала.

И тут зоркий Васька заметил на кого я смотрю, и с толикой восхищения прошептал:

— Как всё-таки умеют себя держать дворяне. Меццо выглядит так, точно не она вчера была на краю бездны.

— Угу, — поддакнул я, поглядывая на решительный профиль девушки. Кажись, она и на сей раз не покинет академию. Вся надежда на её батю. Авось, он заберёт её.

— Хотя вон Громов изрядно сбледнул, — подметил крепыш, криво усмехаясь. — Сидит тише воды, ниже травы, будто в штиль попал. Ежели повезёт, то он пару недель таким проходит и никого задевать не будет.

Васька был полностью прав. Похоже, барон в ближайшие недели постарается не отсвечивать, так что его на время можно выбросить из списка моих врагов. Он эти дни козни строить не будет. Значит, непосредственно из моих личных недругов в академии остаётся лишь Шарль де Монпасье. Но и он может на время затаиться, лишившись поддержки Громова. Да, хорошо бы, дабы так и произошло. А то у меня и без них проблем хватает.

Между тем крепыш легонько ткнул меня локтем в рёбра и с приглушённым смешком весело бросил:

— Слыхал, что рано утром произошло?

— Нет. Дай угадаю. Встало солнце? Так оно, Вася, часто встаёт.

— Да какое солнце? Садовник голышом бегал возле озера и кричал, что он птица, — выдал парень и прикрыл рот широкой ладонью, чтобы своим смехом не переполошить аудиторию.

— Ого. Чего это он? — удивился я, выгнув брови дугой.

— Говорят, что он пахучки обкурился стервец, — прошептал крепыш и стал обмахивать рукой раскрасневшееся лицо.

— Вот оно что… — задумчиво протянул я, сразу смекнув, где садовник нашёл пахучку. А скоро об этом будет известно и ректору. Станет ли он устраивать расследование?

И этот вопрос мучил меня остаток этой лекции и всю следующую. А уже после занятий я отправился в зверинец и выбрал там нового питомца. Мой выбор пал на большого яркого попугая. И я назвал его Эдуард Второй. Да, я ещё тот креативщик и точка. И весь мой креатив придётся применить в среду вечером.

Я ждал встречи с перевертышем Люпена, словно боксёр боя за чемпионский титул. Наверное, потому-то остаток вторника и первая половина среды промелькнули довольно быстро. И главное — они промелькнули без очередных неприятных сюрпризов. Громов и Шарль даже не косились в мою сторону. Меццо практически не вылезала из своей комнаты. А о накурившемся садовнике больше никто не упоминал. Возможно, ректора особо и не заинтересовала пахучка, попавшая на территорию академии. Всё-таки единичный случай.

А уже ближе к вечеру среды я скрылся в лесу. Дождался, когда на полянке вспыхнет портал, а потом без лишних переживаний шагнул в него. И спустя миг темноты я оказался перед задней дверью особняка Люпена. Тотчас извечный туман Велибурга накрыл меня серым влажным одеялом, а в нос проникла городская вонь.

Вероника же напряжённо произнесла, стоя возле небольшой лужи:

— Здравствуй, Вик. Пошли скорее в дом. Учитель уже ждёт тебя.