Дневники матери - Сью Клиболд

Хотя это была только капля в море, нам еще долгие годы предстояло оплачивать юридические счета. Том попытался начать консалтинговый бизнес в нефтяной отрасли, но возможностей было очень мало, и те, которые появлялись, тут же исчезали, когда потенциальные инвесторы понимали, что имеют дело с отцом одного из стрелков в Колумбайн.

Наша страховая компания потребовала время, чтобы решить, будут ли они вообще оплачивать наши юридические расходы. Когда они, наконец, согласились, мы узнали, что услуги Гари они в любом случае не покроют. Это было сокрушительное известие, потому что для нас Гари уже ощущался скорее как друг, которому можно доверять, чем как поверенный. Мы воспринимали его как островок спокойствия в море безумия. Начинать заново с посторонними людьми было трудно, но наши новые адвокаты Фрэнк Паттерсон и Грег Кей сочувствовали нам и были терпеливы, когда мы показывали им семейные фотографии и рассказывали о нашей жизни с Диланом. Мне было нужно, чтобы они воспринимали нас как семью, чтобы они узнали Дилана. Вскоре мы привыкли к нашим новым поверенным.

Но даже с их помощью каждый день приносил целую гору невразумительных бумаг и множество решений, которые угнетали еще сильнее, потому что мы не могли полностью понять их значение. Против нас подали иски все. Были судебные процессы против подруги Дилана Робин, которая купила три единицы оружия из четырех, и против Марка Мейнеса, который продал им четвертый пистолет. Были процессы, возбужденные против компаний, которые произвели оружие, и против компании, которая изготовила антидепрессант Эрика. Были процессы против управления шерифа, округа и полиции. Против нас было одновременно подано тридцать шесть исков. Наши адвокаты были очень дотошными и делали все, что могли, чтобы объяснить нам, что происходит, но сложность нашей юридической ситуации превосходила все мои возможности воспринять ее.

Если быть честной, то, хотя наши адвокаты очень старались, мне все время думалось: «Да кого это вообще заботит?» К тому же, если все эти процессы обеспечат родителей деньгами, чтобы заботиться о тяжело раненых детях, я только порадуюсь. Но никакие иски не вернут назад погибших детей. Они не вернут Дейва Сандерса, учителя, который был застрелен. Иски не дадут нам возможность сделать тысячу вещей по-другому и не дадут нам объяснения того, как случилось немыслимое. И они не вернут Дилана назад.

Через месяц после Колумбайн я разговаривала по телефону со Сьюзи, моим методистом с работы. Она очень обо мне заботилась, постоянно проверяя, как я себя чувствую и время от времени привозя еду или растение, к которому были привязаны записки с пожеланиями от моих коллег. (Годы накопленных дней больничного и неиспользованных дней отпуска в системе государственных общественных колледжей были единственной причиной того, что мое место все еще оставалось за мной.)

Я, как всегда, плакала. Сьюзи некоторое время послушала мои всхлипывания, а потом сказала:

— Думаю, тебе надо вернуться на работу.

Эта мысль заставила меня замолчать. Вернуться на работу — это было невозможно, немыслимо. Как я могла думать о чем-то еще, кроме Дилана и катастрофы, которую он устроил? Как я могла выйти из своего безопасного дома и лицом к лицу встретиться с людьми, которые не знали Дилана так, как знала его я, не любили так, как я любила.

— Я не могу, — сказала я.

Она стала мягко настаивать. Да, мы должны проработать все детали, но это будет хорошо для меня, и моим коллегам нужна моя помощь.

— Что, если я запущу проект, по которому ты сможешь работать из дома? Что-нибудь без жестких сроков, чтобы ты могла работать со своей скоростью?

У меня сил не было протестовать. Легче было согласиться, чем пытаться остановить ее.

Безобидная посылка, которую Сьюзи прислала позднее на той же неделе, простояла нераспакованной несколько дней. Когда я начала, я могла провести за работой от силы час в день, а часто не делала даже этого. Возвращение на работу по-настоящему казалось полностью безнадежным.

Но мне нужна была та часть моей жизни, в которой я не являлась матерью Дилана, и работа над проектом, который может быть завершен, тоже интересовала меня. Моя личная жизнь начала ощущаться как прочная и неприступная. Ничего не надо было решать, понимать или заканчивать. Рабочий проект, даже при таких очень компромиссных условиях, мог быть сделан, и он мог быть сделан хорошо. Поэтому я держалась за эту маленькую работу, хотя в некоторые дни мне требовался час, чтобы написать одно законченное предложение.

В конце концов, я поняла, что не могу сделать работу как полагается без сотрудничества с моей командой. Как и надеялась моя методистка, маленький проект вернул меня к жизни, и я стала строить планы вернуться на работу, пока что на неполный день.

Я принимала это решение с трепетом. Работа была для меня относительно новой и, хотя мне нравились сердечные отношения с новыми коллегами, я никого из них хорошо не знала. Я волновалась, что они не представляют, каким на самом деле был мой сын и им не с чем сравнить его растиражированный образ, появляющейся в каждой газете и на каждом телеканале. Что же до меня, ну, я была матерью убийцы.

Я не могла вынести мысль о том, что сам факт моего присутствия будет травмировать моих коллег. Наше сообщество очень сильно пострадало, и отголоски этой трагедии достигли моей работы. Дети и другие члены семьи некоторых моих коллег были в школе во время стрельбы и только чудом смогли избежать смерти. Муж одной из коллег, школьный учитель, едва не был застрелен. Его близкий друг Дейв Сандерс умер в тот день. Дочь нашего администратора находилась в отделении интенсивной терапии с диагнозом «посттравматический стресс». Каждый день появлялись новые заголовки, оповещающие о ходе расследования, судебных исках или о множестве конфликтов, произошедших из-за доступа к информации. Даже если кто-то из моих коллег не знал никого в школе, как можно было ждать теплых разговоров, когда мы наткнемся друг на друга, зайдя выпить кофе в комнате отдыха? Откуда они могли знать, как теперь работать со мной?

К счастью, во главе системы общественных колледжей, где я работала, стоял выдающийся руководитель, который понимал всю сложность ситуации. Она хотела помочь мне почувствовать себя комфортно и одновременно убедиться в том, что мое присутствие не станет неразрешимой проблемой для других людей. За неделю до того, как я вернулась на работу, она разослала всему персоналу офиса письмо. Там было написано, что любой, кто озабочен перспективой работать вместе со мной, должен обратиться к руководителю. Полиция уже была на месте, чтобы помочь всем служащим иметь дело с потоком представителей средств массовой информации. Также имелся психолог, который будет к услугам любого, кому нужна поддержка. Несмотря на то, что было неприятно служить поводом для такого сообщения, я была глубоко благодарна нашей начальнице за ее мудрость.