Наследница ведьм - Энн Райс

– Я люблю тебя, милый. – До чего же приятно былопроизнести эти слова на манер Ингрид Бергман с таким глубоким чувством, котороепридавало им особенный смысл. – Я очень тебя люблю.

– Гиффорд…

На другом конце линии повисло молчание. Семейный адвокатзадумался. Зачем ему, голубоглазому мужчине средних лет, у которого волосы ужеподернуты сединой и которому так же, как и его жене, небезразличноблагосостояние семьи, верить в какие-то привидения? Призраки не требуютнаследства, не подают на вас в суд, не пугают налоговым управлением и неупрекают за то, что вы позволили себе в обеденный перерыв пропуститьпорцию-другую мартини.

– Что, милый? – тихо переспросила она.

– Если ты веришь в это, – осторожно началРайен, – если ты действительно веришь в то, что ты мне сейчас сказала,если это привидение, как ты говоришь, покинуло дом, почему ты не пошла туда,Гиффорд? Почему ты не была с нами сегодня?

– Эта тварь похитила Роуан, – сердито прорычала втрубку Гиффорд– Если ты надеешься, что все закончилось, то ты глубокоошибаешься, Райен!

Вскипев от негодования, она резко выпрямилась. Все ее доброеотношение к мужу испарилось в мгновение ока Подчас он становился столь редкимзанудой, что она не могла его выносить. Ей начинало казаться, что именно этотмужчина разрушил всю ее жизнь. И это было такой же правдой, как то, что она еголюбила. Такой же правдой, как появление призрака в особняке на Первой улице.

– Райен, неужели ты не ощущаешь ничего странного в этомдоме?! – едва сдерживаясь, чтобы не закричать, продолжала она. – Неможет быть, чтобы ты ничего не чувствовал! Еще ничего не закончилось. Всетолько начинается! И мы обязаны во что бы то ни стало найти Роуан!

– Я приеду за тобой утром, – рявкнул в трубкуРайен.

Было ясно, что он не на шутку рассердился. Обрушившийся нанего гнев жены отозвался в нем ответным взрывом ярости. Но сдаваться Райен несобирался.

– Я хочу приехать и забрать тебя домой.

– Ладно, – наконец согласилась она– Приезжай. Ятоже этого хочу.

Неожиданно для самой себя она услышала в своем голосежалобные нотки, означавшие лишь одно: ее очередное поражение.

Хорошо, что она, по крайней мере, отважилась высказать хотябы небольшую часть собственных соображений о похитившем Роуан субъекте. Да, онасделала то, что хотела, и теперь очередь была за мужем. Пусть он с ней спорит,пусть распекает ее на все лады, пусть даже выйдет победителем в этой схватке.Все это будет не сегодня, а позже. Возможно, даже завтра.

– Гиффорд, Гиффорд, Гиффорд… – ласково пропел он втрубку. – Я приеду. Буду на месте, прежде чем ты успеешь проснуться.

Неожиданно ее охватила невероятная слабость, некое странноеоцепенение. Ей даже показалось, что она не сможет пошевелиться, пока он неявится за ней. Пока она не увидит, что он вошел в дверь ее домика.

– А теперь, умоляю тебя, запри хорошенько дом, –продолжал Райен, – и ложись. Держу пари, что ты притулилась на кушетке ичто все двери в доме стоят нараспашку…

– Это Дестин, Райен.

– Запрись. И положи пистолет возле кровати. Чтобы онбыл под рукой. И прошу тебя, пожалуйста, включи сигнализацию.

– Пистолет! О господи! Да неужели я смогу имвоспользоваться в твое отсутствие!

– Именно в мое отсутствие он может тебе пригодиться.

Гиффорд вспомнила Мону и невольно улыбнулась.

Прежде чем закончить разговор, они, свято храня однаждызаведенную ими традицию, обменялись поцелуями.

Впервые Гиффорд поцеловала Райена, когда ей было пятнадцать.Тогда они были влюблены друг в друга. Помнится, сразу после рождения МоныАлисия ей сказала.

– Счастливая… Ты любишь своего Мэйфейра. Я же вышлазамуж только вот из-за этого!

Сколько раз Гиффорд задумывалась о том, чтобы забрать к себеМону. Возможно, со стороны Алисии она не встретила бы никаких препятствий. Еесестра была законченной пьяницей. Странно, что Мона вообще появилась на свет,да к тому же родилась такой крепкой и здоровой. Но на самом деле у Гиффорд и вмыслях не было отобрать у Алисии ребенка. Она прекрасно помнила, к чему привелодоброе намерение Элли Мэйфейр – честно говоря, Гиффорд лично ее никогда незнала, – которая взяла на воспитание и увезла в Калифорнию Роуан, дочьДейрдре, чтобы спасти девочку от семейного проклятия. За этот поступок Элливозненавидели все. Это случилось в тот ужасный год, когда умер дядюшкаКортланд. Он упал с лестницы в доме на Первой улице. Как тяжело переживал егосмерть Райен…

Гиффорд тогда уже исполнилось пятнадцать, и они с Райеномбыли безумно влюблены друг в друга Нет, какими бы благими ни были намерения, нив коем случае нельзя отбирать ребенка у матери. Яркое доказательство тому –судьба Дейрдре, которая, лишившись дочери, сошла с ума, и безвременный уход изжизни дядюшки Кортланда, пытавшегося этому помешать.

Безусловно, Гиффорд сумела бы лучше позаботиться о Моне, чемродная мать. А если быть до конца откровенной, то заботиться о малышке хуже,чем делали это Патрик с Алисией, было попросту невозможно. Но следует отдатьГиффорд должное: она всегда относилась к Моне как к своему родному ребенку.

Огонь в камине погас, и в комнате стало как-то неуютно идаже холодно. Неплохо было бы снова его разжечь. Во всяком случае, спать ей ещесовсем не хотелось. Хорошо, если удастся забыться сном хотя бы часам к двумночи. Тогда к приезду Райена она будет свежа и бодра. Ничего удивительного:когда тебе сорок шесть, нужда в продолжительном сне, как правило, отпадает.Вполне довольствуешься малым.

Опустившись на колени перед широким каменным камином,Гиффорд взяла из аккуратной стопки лежащих рядом дров небольшое дубовое поленои бросила в чуть теплящиеся угли. За ним туда же отправились комок газеты инесколько щепок. Огонь вспыхнул с новой силой. Его языки весело заплясали напокрытых копотью кирпичах. Руки и лицо Гиффорд начал обволакивать жар, так чтоей вскоре пришлось отпрянуть назад. С огнем у нее было связано что-то неприятное,скорее даже ужасное – очевидно, какое-то воспоминание о происшествии в семье,которое она старательно стерла из своей памяти.

Она стояла в комнате, устремив взор на белый пляж. Шума волнсовсем не было слышно. Бриз накрыл все тяжелым покрывалом тишины. Звездысветили так ярко, как будто это был последний день мироздания. Легкий морскойветер своей прозрачной чистотой наполнил душу Гиффорд необъяснимым восторгом,так что она была не в силах сдержать слезы.