Собака, которая спасла мир - Росс Уэлфорд

В голове эхом звучат слова доктора Петтарссен из статьи.

«Изменить всё будущее».

В мозгу у меня всё крутится и крутится моя безумная идея.

На следующее утро я просыпаюсь в семь часов, чтобы пойти в амбар проведать мистера Мэша.

Стоит один из тех летних дней, когда становится жарко, не успевает день ещё толком начаться. Когда я спускаюсь, Джессика и папа уже оба на ногах, и за ночь положение дел стало ещё хуже.

– Тихо, – говорит Джессика, поднимая руку. Она слушает радио.

Джессика со злостью отключает радио.

– Это невыносимо! Нас как будто обвиняют! Мы стараемся, работаем изо всех сил… – Конец фразы теряется, потому что папа обнимает Джессику, и она прячет лицо на его плече.

Мне её жалко. Она не самый мой любимый человек в мире, но, ясное дело, это не её вина, а моя.

Слова женщины из радио звенят у меня в голове, пока я иду по аллее к амбару.

«В стране начнётся выбраковка всех собак…»

«Выбраковка». Массовое убийство.

«Если лекарство не будет найдено в течение недели…»

НЕДЕЛИ! Это означает, что у нас осталось совсем немного времени, а я понятия не имею, сработает ли вообще та идея, которая крутилась у меня в голове, пока я ворочалась под горячим покрывалом.

При виде мистера Мэша настроение у меня приподнимается. Жизнь взаперти, однако, не идёт ему на пользу: такое ни одной собаке на пользу не пойдёт.

Мистер Мэш усиленно виляет хвостом, когда я вхожу, и перекатывается на спину, чтобы я почесала ему пузико.

– Это для твоего же блага, Мэшик, – в сотый раз объясняю я. Я бросаю ему мячик по амбару, но такому псу, как он, это не очень интересно – он хочет бегать по пляжу сломя голову и кусать волны, будто они на него нападают.

– Он выглядит получше, – говорит стоящий в дверях амбара мальчик.

Я испуганно поднимаю голову. Я знаю этот голос. Он мне знаком.

На мальчике защитная маска и тонкие латексные перчатки.

– Тётушка Нуш, – говорит он, будто объясняя, и я понимающе киваю. Конечно же, это Рамзи. Как я могла?.. Что… происходит со мной?

– Ко мне, Мэшик, – говорю я. Я продеваю через его ошейник кусок старой верёвки и привязываю свободный конец к ручке ржавой автомобильной дверцы. Мистер Мэш со вздохом ложится.

«И это всё? – словно говорит он мне. – Так себе ты друг».

– Но ты же знаешь, что болезнь по воздуху не переносится? – спрашиваю я Рамзи, указывая на его маску. Я не решаюсь рассказать ему, что секунду назад не помнила его имени. Это чересчур странно. – Нельзя заразиться, вдохнув, нужно…

– Я знаю, – отвечает он, стягивая её на подбородок, чтобы освободить рот. – Но тебе охота поспорить с моей тётушкой Нуш? Вперёд: я принесу попкорн.

– Неважно, я думала, ты под домашним арестом?

– Ага. Но есть вещи поважнее, чем страдать от нагоняя.

Я размышляю, что может быть хуже, чем нагоняй от жуткой тётушки Нуш, но мне ничего не приходит на ум. Но, с другой стороны, Рамзи храбрее меня.

Он садится на старую бочку из-под машинного масла, не доставая ногами до пола, и говорит:

– Ну так что? Не хочешь обсудить со мной, что с тобой творится? Я вижу, что ты чем-то занята.

– А? – переспрашиваю я.

– Вчера вечером, по телефону, ты была сама не своя. Что ты задумала?

Что ж, рано или поздно мне всё равно придётся рассказать ему мой план.

Так я и делаю, хотя «план» – это громко сказано. Это скорее идея, и Рамзи помогает мне развить её по ходу дела. Вскоре у нас есть уже нечто более похожее на план.

Рамзи называет это «приключением», и я соглашаюсь. Хотя лучше это описали бы слова: безрассудство. Безумие. Тупость. Неосуществимость.

– Что может пойти не так? – говорит Рамзи с неуверенной улыбкой.

Однако при ярком свете дня полуночная идея уже не кажется такой убедительной.

– А как именно, – спрашиваю я, размышляя вслух, – мы собираемся «принести» лекарство?

– Не знаю, – отвечает Рамзи. – Оно же будет записано, так? В виде формулы.

– Естественно, – говорю я, закатывая глаза. – Так что я просто отправлюсь в будущее и спрошу у кого-нибудь рецепт невероятно сложного антивирусного препарата, а потом запомню его. Легкотня.

Он хмурится и прикусывает нижнюю губу своими кроличьими зубами.

– Или ещё хуже, – продолжаю я, внезапно осенённая мыслью. – Что если мы добудем только… типа… сам препарат? Не формулу. Колбу, или шприц, или что-то такое. Как мы принесём его в настоящее, чтобы его, ну, знаешь… изучили и воспроизвели?

Рамзи задумывается. Потом улыбается.

– Но это же очевидно! Ты его проглотишь!

– Рамзи, ты что, совсем свихнулся? Я никак не смогу просто…

– Сможешь! Помнишь персик? Ты проглотила кусок персика и принесла его сюда внутри себя! Укус скорпиона – как она там сказала? – «пробил брешь между РЖ и ВР» или что-то такое. Ты единственная, кто может это сделать, Джорджи! Лекарство будет в маленькой стеклянной ампуле, так что ты сможешь проглотить её целиком – знаешь: лекарства всегда в ампулах. – Следует пауза, а потом он добавляет: – Наверное.

Я глубоко вдыхаю.

– Это не сработает, Рамзи. Мы не знаем, в Куполе ли вообще доктор Преториус, и, ну…

– Что – ну?

Я сажусь рядом с мистером Мэшем и, почёсывая его уши, рассказываю Рамзи про свои пробелы в памяти. Как куски воспоминаний просто пропадают. Как пять минут назад я не могла вспомнить, кто он такой.

Он выслушивает меня, потом говорит: