Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха

— Короче, герр Штагель? Нам всем еще по изоляционным коконам надо успеть спрятаться. — Оберст уже мысленно читал донос, который не преминет накатать на него герр Штагель за близкую к рискованной ситуацию с отступлением от штатного плана эвакуации.

— Воин получил удар тупым предметом в прекардиальную область. Кризис миновал, со дня на день пойдет на поправку.

— Он меня слышит?

— Однозначно сказать не могу. — Поджатый временем эскулап уже не скрывал свою враждебность к главному здесь по должности.

— Ладно, — посуровел оберст, — воин Рерьюк Графий, от имени командования «Старшей Эдды» и от себя лично поздравляю с награждением Орденом шестнадцати рун первой степени и... — рука оберста скользнула под обшлаг парадного мундира, где у сердца хранилась самая ценная из сегодняшних наград, — именным кинжалом милосердия из дамасской стали[10]. — Скорее похожий на стилет, кинжал торжественно сверкнул в руке.

— Всему контингенту «Старшей Эдды»! Трехминутная готовность к эвакуации цитадели!!! — загремело со всех сторон.

И, конечно же, на головы присутствующих посыпалась побелка — стены не могли не затрепетать от такого шума. Наверное, оберст Харви Файнс хотел еще что-то сказать, но так уж получилось, что эвакуация поторопила. Харви положил орден и кинжал на исцарапанную тумбочку у изголовья кровати и охлопал воина по плечу.

Где-то он играл роль командира, где-то был искренен, только... После второго хлопка эльф Файнс отдернул руку, будто его ужалило током:

— Да ведь он холодный!

Доктор протиснулся вперед, бормоча под нос что-то вроде: «Не может этого быть, кризис миновал, артериальное давление на обеих руках — восемьдесят на шестьдесят...» — с видом профессора, у которого не удался лишь один из большой серии физических опытов.

— Да, он мертв, — потрогав лоб отвернувшегося к стенке Рерьюка Графия, нехотя признал эскулап.

За этот профессиональный цинизм Харви готов был профессиональным ударом меча рассечь докторишку от правого плеча до промежности. Но вместо того старый оберст лишь чуть не сжег костоправа Штагеля взглядом.

— Всему контингенту «Старшей Эдды»! Двухминутная готовность к эвакуации цитадели!!!

И хотя времени оставалось в такой обрез, что лучше брызгать вскрытыми венами, старый эльф не пожадничал парой секунд, дабы собрать и кинжал, и орден с больничной тумбочки и положить в кровать рядом с холодным телом:

— Я благодарю тебя, герой Рерьюк, ведь не возьмись ты в ледяном аду за огнемет, в «Старшую Эдду» не вернулся бы никто из нас, — чуть не сорвался от надрыва голос Харви.

Все. Затягивать ритуал дальше было столь же опасно, как цедить вместо джин-тоника концентрированную серную кислоту. Сущности, опоздавшие при эвакуации, считаются «пролетевшими». Если верить Буддам, они имеют право воплотиться снова лишь в самых низких носителях жизни — то ли траве, то ли букашках.

Харви кивнул персоналу, дескать, все свободны. Штагель, не стесняясь, облегченно вздохнул и произвел руками нужные пассы. Из ниоткуда на потолке над Штагелем, медсестрой-ведьмой Оявкой и двумя ассистентами эскулапа возникли колоритные гроздья из копошащихся паучков — не птицеедов, не крестовиков, не скорпиошек, а вполне заурядных каракуртов или им подобной серости. Не мешкая, паучки осыпались вниз дождем и бодренько засновали по замершим покорно фигурам, оплетая космами паутины.

Те же пассы произвел и оберст. Теперь паучьи скопления вылупились прямо из покрывавшей потолок извести над самим Харви и его ворочавшимися по койкам бойцами. Хлоп — и паучки обсыпали погоны Файнса, словно перхоть. Раз — и паучки засновали по вертикали, создавая для оберста персональный герметичный кокон-скафандр из паутины. Паучки обделили вниманием только почившего Рерьюка. Когда «Старшая Эдда» перебазируется, и контингент покинет изоляционные коконы, их на больничной койке встретит похожий на пепел из крематория прах героя.

На следующем ярусе замка открылась дверь, и три дамочки втолкнули в зал спеленатого пленника.

— ...Система наружного защитного периметра свернута, — как раз закончил доклад портрету в ореховой раме начальник штаба «Старшей Эдды» Джи-Джи-Олифант.

Дамы провели Серегу в центр зала, нажали на плечи, чтоб стал на колени.

— Одну минуточку! — заерзал опутанный лентой и ничего не видевший пленник. — У меня есть что вам предложить. Слыхали про «Эрмитажные списки», из-за которых Шрам выпустил кишки Вензелю?![11]

Начштаба беззвучно вытащил из ножен парадную шпагу и протянул мегере с татуированными руками. Гребаха Чучин на портрете не пошевелил и бровью, взирая на происходящее с благостной патриаршей улыбкой.

— «Эрмитажные списки» — это компромат убойной силы. Это списки чиновников, продававших в годы СССР сокровища Эрмитажа на Запад! Половина этих чиновников сейчас на таких должностях, что голова закружится! И они, считай, у нас в кармане, пикнуть не посмеют!!! Понимаете, какие здесь возмо..?!

Дама высоко занесла татуированную руку и рубанула шпагой чуть ниже затылка пленника. Кровь обагрила алую ленту, сталь и серую от напряжения руку дамочки. Кровь парящей струей брызнула на палисандровый паркет, и казалось, будто сам паркет прыгнул ей навстречу, мучимый великой жаждой. Гребаха сделал лишь один чуть заметный жест указательным пальцем правой руки, и миллионы пауков обштопали присутствующих коконами в долю секунды.

А снаружи все выглядело еще фантастичней. Черный ворон спикировал на флюгер главной башни и вцепился намертво. В замке разом погасли все окна и бойницы. Замка не стало, вместо него, словно на гигантском рекламном панно, прямо в воздухе возникла рунами огненная надпись «Старшая Эдда», но и она тут же погасла.

И там, где прежде стоял замок, осталась лишь втоптанная в весеннюю грязь прошлогодняя трава.

Закройте вашу книжку, Допейте вашу чашку,

Дожуйте свой дежурный бутерброд.

Снимите и продайте последнюю рубашку

И купите билет на пароход.

Запах здесь царил умопомрачительный: отбросов, какой-то ядреной и жутко вредоносной химии и пробившейся сквозь залежи мусора травки-муравки. Даже в обличье непритязательной чайки Антон дышал через раз, чтоб не вытошнило, а вот Зигфельду эти проблемы были побоку. Побоку они были и остальным чайкам, в бессчетной массе прописавшимся на свалке и по мере наглости кормящимся от здешних щедрот.

— Посмотри, вон та парочка птичек за объедки не дерется, да и косится на меня со значением! — щелкал клювом подозрительный Антон.