Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков

Примерно две с половиной тысячи человек, а скорее уже даже больше, среди которых наверняка изрядно раненых и больных. К тому же наверняка все голодные и многие в рваном обмундировании, а с обувью ситуация еще хуже. Ну не может такого быть, чтобы немцы, с их рационализмом и прижимистостью, оставили пленным добротную обувку – обязательно отнимут, сволочи. И это теперь лишняя головная боль – искать, во что обуть такую прорву народа после освобождения. А помимо этого – накормить, некоторых хоть во что-нибудь переодеть, обеспечить медицинскую помощь и противоэпидемические мероприятия.

Ну, накормить-то накормим – продовольствия, в том числе пищевых концентратов, с собой взяли с запасом. Они же легкие и много места не занимают, а кипятком их развести – и готово жидкое горячее питание, причем много. Да и старшина Авдеев, уверен, выделенный ему «Опель-Блиц» набьет продуктами с хутора в перегруз. С одеждой и обувью, конечно, сложнее будет, с собой совсем немного взяли…

Потом всех раненых и больных, неспособных самостоятельно передвигаться, нужно будет как-то транспортировать в наш тыл. А учитывая, что один лежачий требует для его транспортировки отвлечения от боевых действий двух здоровых бойцов, уже сейчас нужно думать, где раздобыть дополнительный транспорт, чтобы отвлекать боеспособных солдат по минимуму…

Потом всех боеспособных пленных надо будет вооружить, организовать в подразделения и продумать, где и как использовать…

Впрочем, по обмундированию, экипировке, вооружению и даже по транспорту есть одна идея, только ее надо очень серьезно обдумать. А еще, очень желательно, чтобы наш куратор раньше времени об этой идее не узнал, а то крику и эмоций будет…

Будто услышав последнюю мысль Сергея, его размышления прервал тот самый куратор отряда – бригадный комиссар Трофимов, который до привала успел вздремнуть и сейчас снова испытывал жажду новых знаний. Пользуясь тем, что радисты расположились впереди десантного отсека, у кабины, а пулеметчик занял место за передним курсовым пулеметом и все они за шумом двигателя не смогут услышать тихий разговор у заднего борта, Трофимов пристроился рядом с Сергеем. С удобством облокотившись на коробки с пулеметными лентами, вооружившись карандашом и пристроив на коленях свой неизменный блокнот, Трофимов занялся ставшим для него в последнее время привычным и явно увлекательным делом – принялся донимать Сергея тихими вопросами. И начал с немецкого флага, край которого от легкого ветерка при движении все время норовил зацепить фуражку особиста.

– Поясни, лейтенант, – Трофимов слегка толкнул локтем Сергея, который, заметив приготовления особиста, попытался притвориться уже крепко спящим. – Зачем мы тащим с собой это огромное полотнище с немецким флагом на нем?

Сергей открыл глаза, взглянул на Трофимова и, оценив решительность его приготовлений к беседе, понял, что вздремнуть уже не удастся, после чего со вздохом сменил полулежачее положение на сидячее.

– Дело в том, товарищ бригадный комиссар, что немцы в ходе боев первых дней войны захватили очень много нашей техники, в том числе танков и бронемашин, причем значительную часть всего этого – в исправном состоянии. И сразу же начали использовать ее в своих целях, даже не перекрашивая, потому что техники, повторюсь, было захвачено очень много, перекрашивать ее всю та еще морока и большие затраты времени. А чтобы немецкая авиация не бомбила эту технику, воюющую уже за немцев, те придумали использовать для обозначения ее принадлежности к вермахту такие вот полотнища, закрепляемые на башне или на моторном отделении. Вот и мы заготовили такое полотнище, но сделали его съемным, чтобы на марше не попасть под удар случайно уцелевшей советской авиации, и в то же время быстро натягиваемым, чтобы не огрести неприятностей от немецкой.

Трофимов еще раз покосился на полотнище с вражеским флагом, недовольно посопел, но больше на эту тему ничего говорить не стал.

– А почему ты головной дозор так далеко выдвинул? Ведь на максимальном удалении, случись что, колонна его огнем поддержать не сможет – и в результате можем потерять броневик. Я понимаю, что броневик трофейный и тебе его, наверное, не очень жалко. Но ведь экипаж-то в нем наш? И еще, почему он не идет все время на одной дистанции впереди от колонны, а останавливается и нас ждет?

– Он не нас ждет, товарищ бригадный комиссар. Его экипаж во время остановок ведет усиленное наблюдение за окрестностями и ищет следы на дороге.

И, видя, что Трофимова, нацелившегося записывать, такой короткий ответ явно не удовлетворил, продолжил, стараясь говорить помедленней и делать более длинные паузы:

– Видите ли, в чем дело, товарищ бригадный комиссар, вы правы в том, что на такой дистанции, в случае внезапной атаки немцев, мы броневик поддержать огнем не сможем. Но немцев здесь, по моим прикидкам, сейчас быть никак не должно. Мы их, вероятнее всего, ближе к Суховоле встретить можем, а до нее еще примерно сорок – сорок пять километров, и это если по проселочным дорогам петлять, как мы. А головной дозор отрывается так далеко и потом останавливается на «посмотреть и послушать» потому, что на ходу, при тряске и болтанке на этой основательно разбитой грунтовой «типа дороге», вести качественное наблюдение местности и следов на дороге очень сложно, если вообще возможно.

И еще. По окрестностям сейчас бродит много разбитых и дезорганизованных в результате боев и отступления частей Красной армии. Внимательным наблюдением на остановках их следы обнаружить будет гораздо легче, чем во время движения. Опять же, одинокая немецкая машина, экипаж которой внимательно изучает окрестности, может спровоцировать прячущихся в лесах красноармейцев на атаку или попытку обстрела. И в этом случае возможный винтовочно-пулеметный огонь примет на себя броневик с его противопульным бронированием и защищенными от пуль и осколков гусматиковыми шинами, а не следующая за ним основная колонна, в которой идут небронированные грузовики, в том числе с людьми в кузовах. Конечно, существует риск, что у прячущихся в лесу бойцов может оказаться с собой тяжелое вооружение, например противотанковая пушка. Но шанс этот исчезающе мал, да и, опять-таки, обнаружить ту же пушку на рубеже открытия огня при внимательном наблюдении на остановках гораздо легче. Ну и, наконец, чтобы свести к минимуму риск того, что отступающие советские войска наш передовой броневик из пушки или гранатами поприветствуют, его экипаж с собой красный флаг везет. И при обнаружении следов будет этот флаг из башни показывать – для облегчения взаимной идентификации.

А вот насчет того, что броневик трофейный и потому мне его потерять не жалко будет, тут вы, товарищ бригадный комиссар, ошибаетесь. Потерять немецкий броневик мне будет не просто жалко, а очень и очень жалко, ибо сама по себе эта боевая машина у немцев получилась очень удачная. Посудите сами. По классу этот пушечный броневик соответствует нашим БА-10, что идут сейчас в колонне. Но при этом лобовое бронирование примерно в полтора раза толще, двигатель мощнее, отсюда скорость тоже примерно в полтора раза выше (по шоссе до восьмидесяти километров в час против пятидесяти двух), запас хода тоже больше, и все это при боевой массе 4,8 тонн против 5,1 тонны у БА-10. А все почему? Да потому, что наши пушечные броневики, как, впрочем, и пулеметные, создавались путем установки бронекорпусов на стандартные шасси существующих грузовых автомобилей с минимальными переделками последних. Немцы на первых порах тоже так делали, но быстро поняли, что в этом случае ходовые характеристики бронемашин получаются еще хуже, чем у их грузовых прототипов (из-за дополнительного солидного веса брони и особых условий эксплуатации). Поэтому уже в середине тридцатых годов при разработках новых моделей немецких броневиков использовались специализированные шасси с повышенными характеристиками, сконструированные с учетом требований технических заданий, определенных их министерством вооружений. В частности, все семейство разведывательных бронеавтомобилей Sd.Kfz. 221, 222 и 223 было построено на специально разработанном, с учетом требований военных, шасси фирмы «Хорьх», и без этого изрядно знаменитой качеством и техническими характеристиками своих автомобилей. Поэтому наш «222-й», идущий в голове колонны, имеет не только все ведущие, но и все управляемые колеса, что сильно повышает и проходимость, и маневренность машины. А еще – независимую подвеску, специальные широкие и пулестойкие внедорожные шины, отсюда малое удельное давление на грунт, что также способствует повышению проходимости.