Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков

Из стрелкового вооружения, помимо кавалерийских карабинов и винтовок у красноармейцев, имеем пять ручных пулеметов Дегтярева, да от пулеметного эскадрона нам достались шесть станковых «максимов», из них два установлены на тачанках и готовы к маневренному бою, остальные четыре на повозках и требуют мелкого ремонта. Но патронов мало, даже на один серьезный бой вряд ли хватит. Есть еще четыре ППД, но к ним патронов практически нет, всего пара десятков. Из тяжелого вооружения сохранились две 76-миллиметровые пушки из состава полковой конно-артиллерийской батареи с примерно половинным боекомплектом и почти полным составом орудийных расчетов – пополнили из числа присоединившихся артиллеристов. По результатам разведки окрестностей немецких войск в радиусе трех – пяти километров не наблюдается.

Выслушав доклад, Трофимов скомандовал капитану «Вольно» и повернулся к Сергею.

– Что скажешь, лейтенант?

– Скажу вот что, товарищ бригадный комиссар, – Сергей с интересом наблюдал за капитаном, который после доклада уставился на Трофимова и Сергея демонстративно игнорировал. – Вернее, сначала спрошу у товарища капитана. А скажи-ка, капитан, почему из четырех эскадронов кавалерийского полка именно твой эскадрон отправили обоз и раненых сопровождать?

Сотников еще больше покраснел, зло боднул Сергея взглядом, но, бросив короткий взгляд на Трофимова, развивать конфликт не стал и, после секундного сопения, ответил:

– Сопровождал обоз и раненых в качестве наказания за несдержанность и пререкания с командованием. При получении приказа на отступление от Гродно в тыл, в сторону Волковыска, вспылил, попытался оспорить приказ у командира полка и просить разрешения на самостоятельные диверсионные действия эскадрона в немецких тылах. В результате, при организации отступления вместо ведения разведки и организации передового боевого охранения был направлен в тыловые подразделения, где получил под охрану и оборону обоз с ранеными и имуществом полка.

Сергей выслушал капитана, удовлетворенно кивнул своим мыслям и повернулся к Трофимову.

– Так вот, товарищ бригадный комиссар, что я хочу сказать. Сейчас, я так думаю, капитаном и остальными его бойцами ваши помощники займутся, первичные контрразведывательные мероприятия проводить будут. Я же тем временем по стоянке пройдусь, с людьми поговорю, уцелевшее имущество осмотрю. И по результатам решим, что дальше делать.

Бригадный комиссар кивнул, потом быстро отдал распоряжения своим помощникам и догнал Сергея, который уже двинулся к повозкам с ранеными. А догнав, тихо спросил:

– Лейтенант, ты зачем комэска провоцировал? Что, захотел над старшим по званию поизгаляться? Чтобы твои бойцы увидели, как их лейтенант целого капитана унижает?! А если бы он ответил? Ты понимаешь, что тогда могло быть?!

– Видите ли, товарищ бригадный комиссар, я это делал не просто так и не из вредности, как вы, наверное, подумали, – так же тихо ответил ему Сергей. И в ответ на требовательно-вопросительный взгляд особиста продолжил: – Дело в том, что командир эскадрона по натуре явно очень вспыльчив. К этому добавьте его кавалерийский, да еще отдельно казачий гонор, и традиционное в среде кавалерии отношение свысока к «пехтуре», «мазуте» и прочим родам войск. А поскольку капитан и его кавалеристы нам сейчас ну очень нужны, и воевать вместе с ними я планирую долго, этот гонор с него надо было сбить, чтобы в будущем не возникали лишние проблемы при выстраивании иерархии командования. Кроме того, я хотел сразу выяснить, насколько он адекватен и способен ли держать себя в руках в экстремальных и непонятных ситуациях. Сейчас еще с его людьми поговорю, но предварительно могу сказать, что комэск, хоть и вспыльчив, но отнюдь не дурак и командир, судя по всему, неплохой. Посмотрите, сколько всех и всего по пути нашел, собрал, организовал и к своим уже практически вывел. Хотя это сейчас очень непросто сделать. Вон, видите, – одних танкистов человек двадцать привел. А это шесть-семь экипажей, причем, можно считать, экипажей уже обстрелянных и имеющих какой-никакой боевой опыт. Так что с капитаном, думаю, мы сработаемся, но излишнее самомнение и гоношистость с него все равно надо было сбить, так почему бы не сделать это сразу. Вот как-то так.

Оставив Трофимова обдумывать сказанное, Сергей снова двинулся «в народ». Дольше всего беседовал с артиллеристами и танкистами. И примерно через час вернулся к Трофимову, очень довольный.

– Что хочу сказать, товарищ бригадный комиссар. Есть такое латинское выражение: «Удача сопутствует смелым». Касательно нас – ну, очень сильно сопутствует. Поскольку не вышли бы в рейд – не встретили бы кавалерию со всем ее обвесом. Но вот только сейчас, в результате этой удачи, нам привалило столько, что, боюсь, все можем и не унести. Судите сами. Мы нашли кавалерию, а это в настоящее время самая эффективная мобильная разведка, особенно в условиях лесистой местности. Также это посыльные между подразделениями для организации связи, фланговое охранение, дальние дозоры, и еще много всяких насущных задач именно для кавалерии как раз сейчас можно придумать. Кавалерия у нас, если можно так выразиться, «в ассортименте», то есть помимо сабельного эскадрона имеем остатки пулеметного и санитарного эскадронов вместе с остатками их материальной части. И пулеметчики, и санитарный состав в будущем нам тоже очень пригодятся. Отдельно из числа кавалеристов – саперы, из состава саперного эскадрона 152-го кавалерийского полка, что резко увеличивает эффективность их использования, в том числе радиус этого самого использования. Из них вместе с частью кавалеристов позднее можно будет создать подвижные инженерно-диверсионные группы по типу будущих ПОЗов.

Поймав недоумевающий взгляд Трофимова – что это еще за «позы» такие? – Сергей чуть улыбнулся:

– ПОЗы, товарищ бригадный комиссар, – это подвижные отряды заграждений – их в моем времени как раз в разгар летних боев сорок первого года создавать начали, из уцелевших саперов. Очень эффективное средство для быстрого создания инженерных и минных заграждений на направлениях главного удара противника, а также как подвижный противотанковый резерв, ну и для диверсий на коммуникациях тоже. Я вам потом более подробно про них распишу, а сейчас – разрешите докладывать дальше?

И после утвердительного кивка особиста, не забывшего сделать себе пометку в блокноте насчет ПОЗов, Иванов продолжил:

– Артиллерия. Тут ничего сложного объяснять не надо, артиллерия – бог современной войны – и, заметьте, это не мое утверждение, хотя я с ним полностью согласен. Это товарищ Сталин сказал, выступая не так давно, в мае этого года, перед выпускниками военных академий Красной армии. Могу только добавить, что артиллерия нам досталась самая сейчас нужная, и именно для наших задач – две не особо дальнобойные, но достаточно мощные и в то же время относительно легкие 76-миллиметровые полковые пушки образца 1927 года, причем на металлических подрессоренных колесах, это важно. Пушки эти изначально предназначены для перемещения на поле боя силами расчета, для движения в боевых порядках пехоты и быстрого подавления огневых средств противника, в том числе для борьбы с танками и бронемашинами, уничтожения огневых точек и разрушения полевых укреплений. В качестве боеприпасов эти пушки могут использовать все снаряды 76-миллиметровых орудий, в том числе старые русские и французские снаряды, а также снаряды дивизионной артиллерии, и даже некоторые 75- и 76-миллиметровые снаряды артиллерии противника. А подрессоривание и металические колеса позволяют буксировать эти пушки не только на конной тяге, но и техникой, причем со скоростью до двадцати пяти километров в час, что позволит нам спокойно тащить их с собой без снижения общей скорости колонны. В моем времени эти пушки прошли всю Великую Отечественную войну, при этом, благодаря относительно небольшим размерам и массе, их активно использовали при форсировании рек, проведении десантных операций и в городских боях. Вот и мы теперь эти пушки с успехом использовать будем, для наших целей.