Ласточки в темноте - Мария Тович

Игорь недовольно поморщился. Отец сегодня должен был вернуться поздно, Турик убежал на тренировку. Кто-то упорно хотел испортить тихий уединенный вечер.

На пороге стояла Илона.

– Мне нужно поговорить с твоим папой, Игорь.

– Он не хочет с вами общаться, – отрезал парень.

– Но как же? – Илона растерянно потупилась. – Этого не может быть… Что произошло? Я не понимаю.

– То, что вы ему больше не интересны.

Внутри все сладко заныло, когда он увидел, как Илона часто заморгала и, потерев глаз, размазала рукой нарисованную стрелку. Теперь она перестала быть особенной и стала одной из множества тех, кто страдал и плакал по потерянной сказке.

– Впусти меня, пожалуйста, – жалобно всхлипнула женщина.

– Я же сказал, что вы больше не нужны ему, – стоял на своем Игорь.

– Мне надо услышать это от него. А не от секретаря или сына. Мне необходимо с ним поговорить. – Женщина сделала шаг вперед, намереваясь пройти в дом.

Игорь грубо толкнул ее в плечо, а сам захлопнул дверь. В глазок он увидел, как Илона вставала с колен, прижимая ко лбу руку. Другой вытянула из кармана пальто носовой платок и, приложив его к лицу, медленно побрела в сторону дороги.

Игорь снова посмотрел на Юлю. Тогда она страдала от юношеских прыщей и была тощая, как скелет. Пришла поквитаться за обиженную мать. Его это даже позабавило.

Надо было скинуть на нее весь хлам, которым Илона засорила их дом, а не только ту страшную куклу.

– Зачем ты на самом деле приехала сюда? – Игорь придвинулся к Юле и взглянул на нее в упор.

Девушка замерла и посмотрела на него с недоумением.

– Ваш отец заказал фотосессию, – ответила она, поглядывая на Пашу.

– Да? А мне кажется, ты что-то недоговариваешь.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду. – Юля вскочила с места, показывая, что не намерена больше продолжать разговор. Она прошла на кухню и налила в стакан воды.

Игорь последовал за ней. Он отхлебнул кофе и вкрадчиво проговорил:

– Не волнуйся. Я никому не скажу. Ты ведь не случайно здесь оказалась.

Юля отвернулась от него, стараясь побороть нарастающее волнение. Она стала медленно пить воду. Может, ему надоест ждать, пока она, задрав подбородок, глоток за глотком опустошает стакан. Но Игорь не сводил с нее глаз.

– Просто скажи, зачем ты приехала сюда? – добавил он, приблизившись. У Юли перехватило дыхание. Она хотела долить воды, но Игорь преградил ей путь к столу.

– Я фотограф. Должна была выполнить заказ и сделать фотографии. Не понимаю, к чему ты клонишь, – наконец проговорила она раздраженным шепотом.

Игорь наблюдал за ней, как удав за кроликом. Или белкой, которую Юля ему напоминала. Его привлекала ее искренняя неприязнь к Глебу. Из сотен женщин, боготворивших его отца, нашлась одна – ненавидящая его всем сердцем, неподвластная его обезоруживающей притягательности. Это делало ее непохожей на других. Интересной. Скука – вот, что изводило Игоря. Люди всегда слишком предсказуемы.

– Разве это не твое? – Игорь вынул из кармана салфетку с надписью: «Хозяин острова, жду вас в 00.00 на скалистом пляже».

Юля уставилась на записку.

– Нашел ее в куртке у отца. Не бойся, я никому ее не показывал.

– Почему ты думаешь, что ее написала я? – из последних сил отбивалась Юля.

– А кто? Леонид? Или твой дружок-полицейский?

– Может, это кто-то из вашей семьи.

– «Жду вас»? Никто из нас так не обращался к отцу.

Юля обреченно повесила голову.

– Я все равно не пошла туда.

– А он тебя ждал. Там, в условленном месте. А потом вдруг умер.

– Это совпадение.

– Зачем ты его позвала? – Лицо Игоря было бесстрастно, но внутри все приятно ныло от наслаждения. Ему льстила ее нервозность, он с удовольствием наблюдал, как девушка отводит глаза, шмыгает носом, сцепляет и расцепляет пальцы. Крутись, белочка, только помни: из колеса нет выхода. Игорь смаковал ее смущение.

– У вас была интрижка? – Его взгляд скользнул по щеке девушки, потом ниже по шее.

– Нет, конечно! – выпалила Юля.

– Тогда зачем эти тайны?

– Я просто хотела кое-что прояснить.

– Что же?

Юля застыла в нерешительности.

– Что ты хотела прояснить? – поторопил ее Игорь.

– Он сделал плохую вещь. С одним человеком, – нехотя ответила Юля.

– С кем?

Игорь напоминал врача, который выспрашивает пациента о симптомах стыдной болезни. Но за маской тотального безразличия сидел голодный зритель, жаждущий крови на экране.

– С близким мне человеком, – не сдавалась Юля.

– Что же мой отец сделал?

– Он… Он побил этого человека. И вообще плохо с ним обошелся.

– Не заливай, это вряд ли, – хмыкнул Игорь. – Я уверен, что отец никогда никого не бил. Это не в его стиле.

– Возможно, тебе трудно в это поверить, но он это сделал! – гневно произнесла Юля и сверкнула сузившимися до щелочек глазами.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно! – Юля уже не сдерживалась.

– Значит, ты ненавидела моего отца?

– Нет. То есть да. Не надо мне ничего приписывать!

– А я и не приписываю. Просто хочу уяснить, не связана ли его смерть с твоим появлением.

Юля шумно втянула воздух.

– Я ничего не сделала.

– А где ты была, когда его убили?

– Дома, спала.

– Если я поинтересуюсь у Паши, он ведь подтвердит твои слова?

Юля на мгновение стушевалась, отвела взгляд, но потом взяла себя в руки.

– Как он может подтвердить, если он тоже спал? Спал в другой комнате.

Рыжая белочка прыгала из угла в угол, билась лапками, но удав умел ждать.

Игорь наслаждался ситуацией: несмотря на смятенный вид, девчонка продолжала упорствовать. Такая игра ему нравилась. Власть над женщинами, которые без боя махали перед ним белым флагом, не приносила Игорю удовлетворения. Когда Игорю исполнилось семнадцать, Глеб вручил ему ключи от квартиры на Петровском проспекте. «Теперь она твоя. Можешь пользоваться». С тех пор девушек тянуло в квартиру номер четыре, словно крыс за Гамельнским дудочником.

Но Игорь был осторожнее, чем его отец. Он никогда ничего не обещал и не признавался женщинам в любви. Напротив, он быстро понял, что чем меньше говорит, тем больше ласковых слов представляют себе его подруги. Они сами приписывали ему нежные чувства, додумывали за него умные мысли и реплики. И опять все женщины слились для него в одну. Все они смотрели на него с надеждой. Даже у самой прожженной, циничной и расчетливой в глубине зрачка вспыхивал маленький огонек, освещающий их призрачный союз.