Пиар по-старорусски - Михаил Федоров

Простомир покружил ещё над Новоградом, быстренько слетал за город – взглянуть на родовое имение Филиппа. Защита там тоже стояла, но какая-то хлипкая, волхв без труда преодолел её и обшарил почти весь терем, тоже не найдя в нём ничего интересного. Он уже возвращался в усадьбу Докуки, когда получил такой жестокий магический удар, что сверзился с небес на грешную землю. Пока он приходил в себя, откуда ни возьмись выскочили двое дюжих мужиков с дубинами и, не говоря худого слова, принялись его дубасить. Простомир даже растерялся от такого невежливого обращения со своей персоной. За долгую жизнь волшебника он давно уже отвык от прямых схваток, имея дело в основном с такими же, как он, волхвами. А волхвы ведь дубинами бьют только своих учеников, а между собой выясняют отношения по-другому – с помощью громов и молний, волшебного ветра и тому подобных магических штуковин…

…А в тереме Докуки верный Киря с хозяином дома внимательно следили за телом Простомира. Пока он бродил в небе над Новоградом и рыскал за городом, всё было хорошо. Правда, один раз он дёрнулся – это когда преодолевал магическую защиту загородного дома. Но тут же успокоился, и дальше всё опять было спокойно. До того момента, когда Простомир был сбит на землю. Тут его тело начало махать руками, пинаться, дважды попав: Докуке – кулаком по коленке, а Кире – каблуком в челюсть. Докука принялся тормошить волшебника, а Киря стал суетливо читать заклинание выхода. Но Простомир всё не возвращался. Его как раз в это время те двое молодцев собирались вязать, чтобы отнести куда надо. Этого допускать было нельзя ни в коем случае, и волхв лихорадочно вспоминал приёмы кулачного боя, опробованные им в Илионское сидение и при Саламине. И вот, когда его обидчики уже готовы были торжествовать по случаю пленения такого важного лица, Киря прочитал нужное заклинание, а Простомир вспомнил нужный приём. Одному – локтём в пах, второму – в прыжке «маваша» в челюсть. И всё: два «мяса», постанывая, корчатся на земле. Простомир мысленно поблагодарил великого Накатика-сенсея, обучившего его астральному карате. Тут как раз Киря закончил заклинание, и астральная сущность Простомира вернулась в тело, и он пришёл в себя. Последнее, что он помнил перед пробуждением – побитых им мужиков. Были они явно самоедского обличья, причём похожи, как близнецы. «Хитрый Песец по своему образу этих стражей создал, – догадался Простомир, – хорошо, хоть теперь я знаю, как он выглядит».

Киря и Докука едва дождались, пока Простомир отдышится после схватки.

– Ну что – нашёл?

– Нет его ни в Новограде, ни в загородном имении Филиппа, – ответил Простомир.

– Так где же они тогда Васятку нашего держат?

– Не знаю. Теперь, думаю, нам остаётся только одно – пленить кого-нибудь из Филипповых людей и у него силой выпытать, куда они его спрятали.

– Да кабы знать, кого хватать! А то схватишь несведущего, что с ним потом делать? А Филипп, коль узнает, что его людей хватают, такой шум поднимет!

– А может, самого Филиппа схватить? – встрял в разговор Киря.

– Да в своём ли ты уме, Киря? Двое ведь осталось, кто в посадники метит. Если Филипп пропадёт, все сразу поймут, чьих рук дело. Тогда Филипповы сторонники Докуку просто разорвут, а новоградцы и не вмешаются с помощью. Кому захочется за убивца вступаться?

– А если… – сказал Киря и умолк. Больше на ум ничего не шло.

Простомир горестно опустил голову.

– Есть у меня человечек при Филиппе, – сказал Докука, – да только не знаю, верить ли ему. Давал я деньги его повару – жаден он и глуп. Взял. Надо бы посулить ещё, пусть разнюхает, где Вася. Повара ведь, они такие – молчат да слушают. А во время обеда можно многое услышать…

– Зря ты Филиппа дураком считаешь. Он доказал, что не такой. И мы за это здорово поплатились… Не станет он за обедом болтать.

– Может, и не станет. Но попытаться надо. Другого ничего не придумали.

– Хорошо. Обещай повару что угодно – хоть мешок золота сули, лишь бы ухо востро держал. Надо торопиться – через две недели на вече посадника кричать будут.

Васю в заточении не обижали. Кормили от пуза, даже вино предлагали. Но охраняли строго, всегда за дверьми стоял недремлющий страж. Два раза в день обыск, как в самой строгой тюрьме. Как личный, так и обыск его каморки. Мало ли, что там узник придумает для своего освобождения! Как известно, он о побеге думает больше, чем страж о его охране.

А Вася маялся от безделья. Книжек ему по понятной причине не дали, журналы и газеты тогда ещё не научились издавать, а до изобретения компьютера и Интернета оставалось несколько сотен лет. Да и кто знает, будут ли они придуманы в этой реальности, где наряду с людьми существуют лешие, русалки и кикиморы? Может, и нет. Может, через пятьсот лет придумают какое-то иное средство общения и обмена информацией, учитывая склонность и возможности местного населения пользоваться услугами магии, а не развивать научно-техническую мысль.

В тот самый момент, когда Вася пришёл к такой мысли, под печкой что-то зашуршало. Вася насторожился. Может, мышка? Прикормить – всё не так скучно будет. Пусть бегает, живёт божье создание. А если крыса – ну что ж, существо неприятное, конечно, но, говорят, узники старинных тюрем их тоже приручали. Хоть какое-то развлечение…

Но это была не мышь и не крыса. Шуршание усилилось, и из-под печки показалась лохматая мордочка. На лукавом почти мартышечьем лице светились зелёным огнём два огромных круглых немигающих глаза. «Нечисть какая-нибудь», – подумал Вася, после случая с Зелёным Дядькой готовый спокойно, без дрожи, страха и волнения к беседе с любым, самым экзотическим и неведомым существом. Существо полностью вылезло из-под печки. Ростика оно было – не выше колена, но держалось очень важно.

– Привет, – сказало существо, – ты кто такой?

– Я Вася, – сказал Вася, – а ты кто?

– А я Пантелеймон Авессаломович Пыхтяркин, – сказало существо и напыжилось, – и попрошу по отчеству!

Вася прикинулся, как будто не слышал последних слов:

– Стало быть, Понтик.

– Сам ты понтик, – чуть не заплакало от обиды существо, – а я Авессаломыч. Родителя моего Авессалом звали, понял?

Васе внезапно стало его жалко. Существо было такое беззлобное, так неуловимо чем-то располагающее к себе, что сердить его не хотелось.

– Ну ладно, Авессаломыч так Авессаломыч. Ты кем тут будешь-то, Авессаломыч?

Существо, услышав доброжелательный голос Васи, моментально успокоилось:

– Да я домовой тутошний. Живу, стало быть, здесь, за домом присматриваю. Чтобы не пакостили тут, опять же обычаи дедовские блюли. А то мало ли что. И меня чтоб не забывали – молочко чтоб каждый день в блюдечке. Ну, хотя бы пару раз в неделю. Вот так и живём.

– Да, интересная у тебя жизнь, – с иронией сказал Вася, – куда там другим!

Авессаломыч оказался домовым сообразительным и иронию Васину уловил:

– А ты не смейся. Не хуже других живём. В свободное от работы время, бывает, соберёмся с ребятами, в картишки перекинемся, в домино, шашки. Один наш умник всё хочет себе напарника для шахмат найти. Не составишь ему компанию?