История Англии и шекспировские короли - Джон Джулиус Норвич

Причины их восстания неизвестны. Сам король был застигнут врасплох, когда узнал о мятеже, пребывая 16 июля в Личфилде: он направлялся к ним на помощь. Можно найти несколько объяснений. Безусловно, свою роль сыграли проблема с хомилдонскими пленниками и упорный отказ Генриха выкупить Мортимера. Но самым большим раздражителем, очевидно, было то, что король не возместил расходы — около 20 000 фунтов стерлингов, — понесенные Перси при защите северной границы. Еще 26 июня Нортумберленд послал королю убедительную просьбу рассчитаться с ними, с тем чтобы государство не опозорилось во время очередной стычки с шотландцами. В письме, хотя и составленном в строгих выражениях, не было ни грана непочтительности или нелояльности некоторые историки сделали вывод о том, что граф тогда и не думал ни о каком восстании и лишь в последний момент поддался на уговоры своего вечно неугомонного сына.

Версия сомнительная. Четыре года назад Нортумберленд поклялся в том, что король Ричард должен сохранить корону, и если граф даже не был главным инициатором, то он не мог не знать о заговоре сына, архиепископа Йоркского Ричарда Скрупа, Оуэна Глендоуэра и его зятя Мортимера, лишь недавно женившегося на дочери предводителя валлийцев. Их цели были предельно ясны: низложить Генриха в пользу сына Мортимера, племянника Хотспера, двенадцатилетнего графа Марча, и предоставить Уэльсу во главе с Оуэном независимость. Именно для этого 9 июля в Честер и прибыл Хотспер со своим дядей графом Вустером, заложником Дугласом, другими шотландскими пленниками, уже освобожденными, и 160 всадниками. Его заявление о том, что с ними и король Ричард, имело определенный эффект: у Хотспера прибавилось сил и энтузиазма — через день или два он двинулся на юг на соединение с Глендоуэром, и с притворством было покончено. Эдмунда Марча провозгласили законным королем, а «Генри Ланкастера» обвинили в нарушении клятвы, данной в Донкастере, и умерщвлении Ричарда голодом.

Генрих тоже не медлил. Для него было важно не дать повстанцам соединиться с Глендоуэром. Потратив несколько дней на сбор войск, 20 июля он повел армию быстрым маршем в Шрусбери. Перси появились на следующее утро и, увидев, что ворота закрыты, отошли на три мили к северу по дороге Уитчерч и заняли позиции на склоне Хейтли в приходе Олбрайт-Хасси. Генрих последовал за ними и расположил свои войска у подножия склона. Хронисты сообщают нам: когда Хотспер попросил подать ему излюбленный меч, он услышал в ответ, что его булат остался в деревне Берик (Бервик), где Гарри провел последнюю ночь, но ему не сказали, где именно. Услышав знакомое название, Хотспер вспомнил о прорицателе, предсказавшем ему смерть под Бериком, которым он всегда считал Берик-он-Твид. «Вот и мне осталось пройти последнюю борозду», — будто бы промолвил Гарри. Переговоры о перемирии при посредничестве аббата Шрусбери ничего не дали, и около полудня король дал команду войскам идти в атаку. Принц Уэльский, раненный в лицо стрелой, пущенной чеширским лучником, повел своих людей по склону и ввязался в рукопашную схватку. Хотспер и Дуглас с отрядом из 30 отборных воинов прорвались к королевскому штандарту, свалили его на землю, но добраться до Генриха не смогли: король, как говорят, отправил на тот свет по крайней мере 30 мятежников, и его самого раза три сбивали с ног. Вскоре был сражен Хотспер, как всегда бившийся во главе своего войска. Весть о его гибели быстро распространилась среди повстанцев. Вустер и Дуглас попали в плен, у мятежников больше не было ни сил, ни желания продолжать бой, и к наступлению ночи битва закончилась.

Это случилось в субботу, 21 июля. Через два дня Вустера и еще двух мятежных рыцарей казнили как изменников. Хотспера похоронили в родовой часовне в Уитчерче, но долго он там не пролежал. Дабы развеять слухи о том, что он все еще жив, его тело привезли обратно в Шрусбери, натерли солью, чтобы оно как можно дольше сохранилось, и поставили между двумя жерновами рядом с городским позорным столбом. Позже голову отсекли, украсив ею ворота Йорка, а тело четвертовали и каждую четвертушку развесили на воротах Лондона, Бристоля, Честера и Ньюкасла.

Генрих поспешил на север к Нортумберленду, который сдался ему в Йорке 11 августа. Графа заточили в тюрьму, отобрали все замки, но жизнь сохранили. Король затем двинулся на юго-запад, провел небольшую кампанию в Уэльсе и на зиму вернулся в Лондон. Но проблем меньше не стало. И после четырех попыток подчинить валлийцев непокорный вождь Глендоуэр продолжал вести себя дерзко и воинственно. Из-за пролива продолжали угрожать войной французы, время от времени совершая набеги на южное побережье. Постоянную головную боль создавали финансовые трудности. Победа над семейством Перси под Шрусбери несколько повысила популярность короля, и сын сделал себе имя отвагой, но Небеса, казалось Генриху, все еще гневались на узурпатора и будущее было окутано мраком неизвестности.

* * *

Практически весь третий акт первой части «Генриха IV» — плод драматургического воображения. Он начинается с беседы заговорщиков — Хотспера, Вустера, Мортимера и Оуэна Глендоуэра. Встреча не предвещает ничего хорошего их затее. Хотспер объявляет, что забыл карту, Глендоуэр показывает ему ее, и между ними завязывается долгая перепалка. Валлиец похваляется знамениями[112], которыми сопровождалось его рождение, предсказавшими ему необычайные способности и славные подвиги; Хотспер подтрунивает над ним и намеренно злит. После обмена колкостями Глендоуэр выходит из комнаты, но скоро возвращается со своей дочерью леди Мортимер и женой Хотспера леди Перси. (В одном месте Мортимер называет леди Перси тетей, хотя она приходится ему сестрой.) Хронисты нам ничего не сообщают об этих двух дамах, их образы сотворил для нас Шекспир. Драматург добродушно посмеивается над тем, что супруги Мортимер не понимают языка друг друга, и заставляет леди Мортимер спеть уэльскую песню. По контрасту леди Перси, которую мы уже видели во втором акте, женщина с характером, постоянно подшучивает над своим супругом и отказывается состязаться в пении с валлийской невесткой. Сцена завершается проявлением готовности конспираторов осуществить свой замысел.

Затем следует нелицеприятный разговор короля с принцем Уэльским. Король попрекает сына беспутством, принц оправдывается, ссылаясь на то, что слухи о его разгульной жизни преувеличены. Тем не менее он сожалеет о том, что доставляет отцу неприятности, обещает исправиться и искупить свои проступки славными делами. (Третья сцена, происходящая в трактире «Кабанья голова», наглядно доказывает, что время для исправления еще не наступило.) Заверения принца в своем будущем благоразумии прерываются появлением сэра Уильяма Бланта — персонажа, играющего в пьесе гораздо более важную роль, нежели обыкновенного знаменосца, как у Холиншеда — с вестями о наступлении повстанцев. Мятежники собрались не под Шрусбери, как сообщает королю Блант, а под Честером, и указания Генриха сыну идти через Глостершир и встретиться с ним в Бридж — норте также далеки от исторической реальности уже по той причине, что — и это мы уже знаем — принц в это время находился на западе. Но такие незначительные отклонения от действительности вполне укладываются в нормы художественной вольности, и мы не имеем права относиться к ним предосудительно.