Забытые по воскресеньям - Валери Перрен

привычным движением, сливает морскую воду и выкладывает на блюдо. Через час они снова наберут сок и будут изумительно вкусными. В этом главный секрет.

– Здлавствуйте, Аннет.

Она поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать его. Нож он держит в правой руке. Вдыхает аромат ее лба, потом макушки. Закрывает глаза, чтобы не потерять равновесие.

– Как вы жили все это время? – спрашивает Аннет и наливает себе кружку горячего молока, которое Эжени оставила на плите.

Ее шведский акцент щелкает, как кнут. Он не в силах ответить. Смотрит, как она, прикусив губу, снимает пенку деревянной ложкой, и вдруг вскидывает голову и одаривает его одной из своих очаровательных улыбок.

– Забавно, Арман, вы вместо «р» произносите «л».

– Да.

– С вами все в порядке? Вы ужасно бледный.

– Не люблю возиться с устлицами… Их глотаешь, а они как будто живые.

– Уф… Бросьте это дело, раз так.

Она пробует молоко, дует в кружку, делает глоток.

– Никогда не делайте того, что вам не хочется, Арман.

Она поставила кружку и смотрит ему в глаза.

Он выдерживает ее взгляд.

– Вы с Эжени давно женаты?

– Даже не помню.

Аннет смеется:

– Как же так? Вы всегда летаете в небесах, как Кристиан!

– Я витаю в облаках…

Он выходит, почувствовав, что вот-вот задохнется, и сталкивается с Эжени.

– Закончил с устрицами?

– Не совсем.

Они проходят в гостиную.

В этом году Эжени купила мигающую гирлянду, она сразу гасит свет, чтобы все оценили прелесть лампочек.

Они пьют аперитив в полумраке. Шампанское налили в их свадебные бокалы. Арман грызет соленый арахис. Ален рассказывает о взлетевших цифрах продаж. «Гениальная была идея – посадить Сандрин за кассу!» Теперь у него есть время, чтобы заняться собственной музыкой. Он хвастается, что отослал свои записи в одну парижскую студию и надеется…

Арман видит только лицо Аннет, оно то появляется, то исчезает, стоит гирлянде мигнуть. Дурацкие лампочки!

Все садятся за стол.

Арман зажигает большой свет, не обращая внимания на ворчание Эжени. Аннет поднимается по лестнице и возвращается с кучей свечей, расставляет их и зажигает, чиркая спичками, после чего выключает свет.

– Чудесно, любимая, – ласкающим тоном произносит Ален.

Получилось и правда чудесно. Арман открывает для себя совсем другую комнату – впервые за двадцать лет. Она изменилась – как и его жизнь – в одночасье.

Аннет не ест ни устриц, ни фуа-гра, зато мальчики уплетают за обе щеки, Арман в третий раз доливает себе вина. Эжени бросает на него непонимающий взгляд, и он наливает еще. Молодежь обсуждает свадьбу, назначенную на февраль.

Наступил час раздачи подарков.

Сандрин протягивает Эжени золотистый пакет:

– От нас с Аннет.

Эжени не без труда развязывает ленточку, издает странные звуки при виде шарфа от Hermès. Она понятия не имеет, как это носят, и смотрит на шелковую штучку, как на новорожденного, и, вместо того чтобы накинуть его на плечи, бережно убирает в коробку. Потом Аннет поворачивается к Арману и произносит на одном дыхании:

– А это от меня.

– Спасибо.

Он краснеет, как девчонка. Аннет подарила ему коробку с фильмами Дэвида Лина[55]. «Короткая встреча», «Большие надежды», «Лето», «Доктор Живаго», «Дочь Райана», «Лоуренс Аравийский», «Страстная дружба», «Этот счастливый народ».

Арман целует Аннет в щеку, и его пробирает дрожь, так бывает, когда заболеваешь гриппом.

Близнецы гуляют по дому в цилиндрах, Ален изображает Жан-Поля Бельмондо в «Великолепном»[56]. Сандрин и Аннет хохочут, нацепив камеи. Аннет не знает, кто такой Бельмондо.

26-го утром она уезжает. Одна. Возвращается в Швецию, чтобы отпраздновать Новый год с семьей. Она не хочет, чтобы Ален расставался с родителями, и едет в аэропорт одна. На такси. Они целуются перед домом.

Арман наблюдает за ней, как вор – каковым он, по сути дела, стал, – и думает, что никогда больше ее не увидит. Он в этом уверен. Она не вернется во Францию. У Франции нет монополии на младенца Иисуса. Она промелькнула на их горизонте, как комета. Она никогда не выйдет замуж за Алена. Будет выдувать свои витражи в другой стране. Витражи есть везде. Она кого-нибудь встретит, в этом не может быть никаких сомнений. По глазам видно. Сандрин иначе смотрит на Кристиана.

Нет, она не вернется. Никогда.

2 января нового года, в четыре утра, он пойдет на смену на свой завод и со временем забудет.

Глава 52

Патрик и Жо приехали за мной в аэропорт Сент-Экзюпери. Странно, но я была почти разочарована, не увидев Я-уже-и-не-помню-как в клетчатой куртке смазанных тонов.

Я не могу ничего им рассказать. Все, что сказал Магнус, останется тайной. Он говорил, Кристель переводила, а я как будто слышала слова Аннет. Те, что она, вернувшись в Швецию, как-то раз вечером доверила ему, взяв с него слово молчать.

Старики внушили мне две непреложные истины, которые повторяют из года в год все наши постояльцы.

«Жизнь быстротечна, так что пользуйся каждым днем…»

«Никогда не делись секретом. Ни с братом, ни с ребенком, ни с отцом, ни с лучшей подругой, ни с незнакомцем. Никогда…»

Я дарю им два пакета «Дайма»[57] и придумываю невероятную отмазку: бабушки и дедушки Жюля не оказалось дома. Соседи по площадке – к счастью, они говорили по-французски – сообщили, что Магнус и Ада два года назад переехали в Канаду.

«Ну и слава богу! – говорит Жо. – Ты и так слишком глубоко внедрилась в эту историю».

Мои родители погибли в автомобильной аварии, случилось ужасное несчастье, но оно уже случилось, а когда тебе двадцать один год, ты думаешь о будущем, и только о нем.

Патрик слушает и кивает, как игрушечная собачка над задним сиденьем машины. Больше всего в этой паре мне нравится их любовь.

Мне стыдно, что я соврала, но что было делать? Я не могу предать Аннет. Не уверена, что она «покоится с миром», так зачем донимать ее лишний раз?

Веки у меня отяжелели, ужасно хочется спать. Вспоминаю улицы Стокгольма, замерзшие каналы, рождественские украшения в витринах, мужчин, пьющих пиво, снег. Аромат булларов[58], смоченных в чае, в доме Магнуса и Ады. Их прекрасные лица, их слезы, их мольбы уговорить Жюля написать им, увидеться, простить. Кристель в бутылочно-зеленой шапочке переводит и повторяет: «Вы – наша единственная надежда на примирение с Жюлем!»

– Жюжю, Жюжю, просыпайся!

Я спала и видела сон. Жюль женился. Я несла шлейф невесты, не видя ее лица, потом она повернулась и оказалась Джанет Гейнор.

Мы приехали. Патрик поставил машину у дома дедули с