Другие правила - Валерий Большаков

— Иди сюда, собака свинская!.. — пропыхтел за стойкой пульта Сергей Одинцов. — Да иди ж ты скорей! Вот, зараза!

Он выволок из бокса упиравшегося киберуборщика и демобилизовал механизм.

— Чует, гад, куда пошлют, — отпыхивался Сергей.

Упитанного и румяного, Одинцова отличали зоркие желтые глаза и нос сапожком. Как-то так получилось, что вздернутый нос гасил хищный блеск Серегиных медовых зениц — как «плюс» на «минус» дает «минус», — и зеркало души инженера-контролера отражало добрую и жалостливую силу.

Впрочем, все это — и знакомство, и наблюдения, и размышлизмы — делалось на бегу, в коротких паузах. Одинцов в паре с Гомесом быстро-быстро, словно в ускоренной съемке, готовили робота к искупительной жертве — стирали эвристограммы и даже базовые инстинкты, обращая сложную полифункциональную машину в убогого кибершахида. А разве не то же самое творят асассины с людьми? Конечно, об Иване с Сергеем Габа так не думал. Они ему больше напоминали саперов, обезвреживающих бомбу с таймером, — и спешить надо, бешено спешить, и торопиться нельзя. Пот градом, в глаза бьют истекающие секунды, а деминеры кропотливо копаются в схеме, в вязках проводков… Ошибешься — «скорую помощь» не тревожь…

— Все! — выдохнул Иван и быстро отер ладонями мокрое лицо. — Пошла команда!

— А предохранители ты отсек? — озабоченно спросил Сергей.

— Отсек, отсек! «Тиун-13М», — сказал Гомес с преувеличенной артикуляцией, — повтори команду!

— Стать напро-тив энерго-вода, — прошепелявил робот, спотыкаясь на каждом слове, — разо-гнаться и прыг-нуть по оси ка-нала…

Восемь длинных и тонких трехсуставчатых ног кибера едва слышно зашелестели соузлиями псевдомышц, подняли матово-черное дискообразное тело, выпрямили его… И в ту же секунду начались события.

Мягкие панели на переборке потемнели в четырех местах, задымились, протаяли, и по пультам, по компам ударили ручьи ослепительного огня.

— Ложись!

Режущий свист высокотемпературной плазмы, бьющей из растущих дыр, сильно действовал на нервы. Прозрачные стеллажи биокомпьютеров спалило моментально. В прожженную брешь ввалился пурпурный в десантном автоном-комплекте. Коленями и локтями он гнул сосульчатые, докрасна раскаленные края пролома. Дезинтегратор мотался у него в руках, мигая желтым огоньком, — в три секунды израсходовав боезапас, лучемет требовал подзарядки. Габа рефлекторно выхватил табельный пистолет-парализатор. Догадается вражина сдвинуть переключатель режимов с потокового на импульсный — тут и сказочке конец. А вот если сглупит и не передвинет… Тогда появляется крохотный, на одну сек, но шанс… Сглупил! Пошла самая долгая секунда в жизни штурмана Оле-Сенду.

Он то ли сам увидел, то ли представил себе, как выстрелил Калитин, как он падал, роняя квантовый пистолет. Что-то неслышное за грохотом выстрелов орал Гомес, вставая на колено и вытягивая худую, но жилистую руку с разрядником. Ощеренное лицо Одинцова уже не казалось добрым — Сергей разворачивался, невыносимо медленно поднимая слабенький плазмер.

Опередив противника на ничтожную долю секунды, Габа выстрелил, когда пурпур лишь вскидывал оружие. Звуки почти слились: хлопнул Габин парализатор, и тотчас же гулко ухнул плазменный заряд в ответ. Пурпурного скрутило и бросило набок. Локоть Габы обожгло — выхлоп поплавил силикетовый рукав спецкостюма.

Еще двое просунулись в отверстие, за ними маячил третий — и все в разных скафандрах. Габа выстрелил в того, на ком был оранжевый «турист», еще раз — правее, по облаченному в полужесткий «силикоид», и еще раз — левее, по шлему белого с металлом ЗСК. Секунда истекла.

Пурпур в ЗСК обмяк и поплыл по воздуху, совершая замедленный кувырок, пока не застрял в оплавленных стойках стеллажей. «Туриста» погнало под потолок, там он снес консоль и с ней на пару опал на главный пульт. А вот в того, кто был упакован в «силикоид», Габа промахнулся. Мощно оттолкнувшись, пурпур воспарил и врезался в штурмана. Они сцепились и закружились. Пурпурный шипел и хекал, пиная Габу, но это мало помогало — о единоборстве в невесомости пурпур и понятия не имел. Инсургент замахнулся, метя Оле-Сенду в голову, и его развернуло, да еще и вверх ноги закинуло. Габа моментально отщелкнул крепления шлема на «силикоиде» и увидел круглое лицо, не отмеченное умственными борениями — вывороченные мясистые губы, короткий плоский нос с широкими ноздрями… Тхакур Сингх! Пристроившись, бвана Оле-Сенду провел «ливерпульский поцелуй» — ударил Тхакура головой в лицо. Тхакур отлетел, вяло трепыхаясь. Штурман в прыжке догнал его и сцапал за волосы.

— Серега! — заголосил он. — Что там с кибером?! Минута осталась! Вы что?!

— Щас!

Держа одну ногу на весу, Одинцов попрыгал-полетел, удаляясь по коридору. Тхакур Сингх всхрапнул, почмокал разбитыми губами и навел на штурмана выпученные бельма.

— Что, черножопый, — просипел он, — радуешься? Рано радуешься…

Габа смазал ему кулаком по губам. Словно в вареники с вишнями вляпался.

— Лучше не выводи меня, — посоветовал штурман.

Тхакур Сингх медленно утерся свободной рукой — в сторону поплыл розовый пузырь. Вылупленные глаза пурпура до того налились ненавистью, что, мнилось, прыскали черной кровью.

— Клянусь, — проговорил Тхакур вздрагивающим голосом, — я тебе еще отомщу!

— «Раздался голос из помойки, — процитировал Габа грубую школьную присказку, — и показалась голова!»

Этот пучеглазый убийца раздражал его. Просто руки чесались отдубасить Тхакура, только неохота с дерьмом связываться… Или так подействовало упоминание о цвете его усеста? Это вряд ли… Габа подходил к вопросу расовой принадлежности без комплексов и фобий, по принципу: «Не нравлюсь? Уматывай!»

А что, если это классовое чутье проснулось? Почуял нутром врага рабочего класса — и шерсть дыбом…

— Прольется кровь! — сипел Тхакур. — Кровь!

— Да пошел ты!..

Габа приставил к «силикоиду» парализатор и нажал спуск. На мгновение онемели пальцы. Выпуклые, пустые глаза пурпурного скосились к переносице, из распущенного рта потянулась слюна… Страшно смотреть.

— Выполняй! — проверещал Одинцов и поскакал обратно.

— Мухой за угол! — завопил Гомес. — Сейчас долбанет!

Подполз раненый Калитин и простонал с отчаянием:

— Да что он там копается!

— Сейчас уже… Пошел! — Одинцов задел обожженной ногой стойку, и мат перемешался с ойканьем.

Слышно было и видно, как киберуборщик сорвался с места и, с тоненьким гудком, смешно задирая паучьи ноги, прыгнул прямо в дрожащую струю энергии. Грохнуло так, что Габа непроизвольно зажмурился, но красно-лиловая вспышка ослепила даже сквозь сомкнутые веки. Робота разнесло на атомы, салютом искр рассеяло по всему модулю.

В ту же секунду освещение на Спу погасло, не засветились даже красные аварийные сигналы. Замерли компрессоры циркуляционной, умолкли компьютеры, защелкали, остывая, сетки термоэлементов в переборках. Ослаб, истончился и стих совершенно зудящий вой.