История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер

своей ревизионистской позиции. Подобно Бегину, он был непоколебим, когда речь шла о положении дел в Иудее и Самарии. Он поддержал идею военных действий в Ливане и получил информацию журналистов о событиях в Сабре и Шатиле, но проигнорировал это сообщение, что было отмечено в докладе комиссии Кагана. И вот теперь, принимая на себя обязанности премьер-министра в возрасте 69 лет, этот человек слабого телосложения, с усами щеточкой и обманчиво располагающей улыбкой, со всей очевидностью не проявлял ни малейшего намерения пойти хоть на какие-то уступки по таким вопросам, как обеспечение “законного права Израиля на безопасность” или хотя бы самоуправство поселенцев, берущих закон в свои руки.

Вполне возможно, что и умеренные силы в кнесете, и широкая общественность были бы готовы не обращать особого внимания на воинственный настрой Шамира, если бы он выступил с ясным планом вывода израильских войск из Ливана. Но у Шамира не было никаких планов подобного рода, и неизменность государственной позиции по этому вопросу только подрывала моральный климат в армии, обостряла движение протеста резервистов и увеличивала число отказников от призыва. Не проявил он и умения справиться с кризисом, поразившим всю экономику страны. Как уже было сказано, в 1983 г. Ликуд начал проводить популистскую политику, что вкупе с дорогостоящими программами развития поселенческой деятельности на Западном берегу и расходами на гибельную Ливанскую войну практически истощило израильские резервы твердой валюты. А в мае того же года, еще при Бегине, инфляция достигла почти 400 %, что вызвало панику на фондовой бирже Тель-Авива. В последующие месяцы, когда население изымало миллиарды шекелей из сберегательных программ с целью покупки долларов или товаров длительного пользования, израильская валюта все больше и больше обесценивалась. Сложившаяся ситуация получила название “экономического Судного дня”, поскольку это произошло ровно через десять лет после Войны Судного дня.

В конце сентября 1983 г. стали циркулировать слухи, что правительство планирует ввести новые и решительные ограничения на операции с твердой валютой, а заодно и значительно девальвировать шекель. Население немедленно бросилось распродавать имевшиеся у него банковские ценные бумаги, привязанные к доллару, степень надежности которых долгое время казалась максимальной. Вскоре, однако, выяснилось, что банки сами на протяжении ряда лет искусственно поддерживали стоимость этих бумаг. Более того, чтобы сохранить эту завышенную стоимость, банки немедленно стали ввозить доллары из своих зарубежных филиалов. Однако, когда и эти резервы оказались исчерпанными, банки в панике кинулись к правительству за помощью. Они получили эту помощь, в определенном смысле. После экстренного заседания правительства, длившегося всю ночь 10 октября, Министерство финансов объявило о принятии плана, согласно которому ограниченное количество банковских ценных бумаг было превращено в правительственные облигации, приносящие доход и привязанные к доллару, погашение которых намечалось через пять лет. Паника несколько утихла. Тем не менее к середине октября десятки тысяч израильтян распродали имевшиеся у них ценные бумаги лишь за долю их первоначальной стоимости. Население потеряло сбережения на сотни миллионов долларов. Все это, однако, не способствовало окончательному решению проблем, связанных с экономическим кризисом. На протяжении нескольких последующих недель министерство финансов было вынуждено вбросить на фондовую биржу порядка 150 миллионов долларов, чтобы поддержать ее стабильное функционирование, и девальвировать шекель еще на 23 %, чтобы поддержать стремительно растущий дефицит платежного баланса страны. Был принят и еще ряд драконовских мер, включая введение новых налогов практически на все, а также ограничение валютных расходов на зарубежные поездки. Но, несмотря на все эти чрезвычайные меры, к ноябрю 1983 г. израильские резервы твердой валюты продолжали уменьшаться, опасно приближаясь к неофициальной “красной черте”: 3 млрд долларов.

Правительство стремительно теряло поддержку народа, и Шамир ничего не мог с этим поделать — будучи не в состоянии решить экономические проблемы, не видя путей выхода из Ливанской войны, он, ко всему прочему, еще и не обладал личной харизмой, свойственной Бегину. К началу 1984 г. опросы общественного мнения свидетельствовали о желании народа сменить руководство страны. Такая возможность представилась в марте этого года, когда из коалиции вышла одна из небольших ортодоксальных партий, Тами, что позволило Израильской партии труда добиться в кнесете решения о проведении досрочных выборов, которые были назначены на 23 июля. В ходе начавшейся предвыборной кампании Шамир и другие деятели Ликуда принялись разыгрывать карту, принесшую им успех на предыдущих выборах. Они характеризовали Израильскую партию труда как лагерь ашкеназской элиты и коррупционеров, неспособных противостоять палестинцам. Перес и другие лидеры Израильской партии труда старались не атаковать Ликуд по таким “национальным” вопросам, как поселения Западного берега и арабская проблема, но сосредоточили огонь критики на неспособности правительства управлять национальной экономикой. Эта стратегия явно оправдывала себя, и за неделю до выборов опросы показывали, что Блок имеет преимущество в десять мандатов.

Когда был проведен окончательный подсчет голосов, оказалось, что Блок получил 44 мандата, а Ликуд — всего 41, то есть на пять мандатов меньше, чем в кнесете предыдущего созыва. Однако такое изменение соотношения сил не означало победы Израильской партии труда, потому что почти 100 тыс. избирателей, отказавшихся поддержать Ликуд, отдали свои голоса партиям правого направления — Тхия (пять мандатов) и Ках (один мандат). Таким образом, оба лагеря, по сути дела, застыли в положении относительного равновесия. Время шло, и по мере того, как оба лидера прилагали все усилия для формирования жизнеспособной коалиции, становилось все более очевидным, что Партия труда и на этот раз не в состоянии образовать правительство без религиозных партий, тогда как последние уже привыкли к щедрости своего предыдущего партнера, Ликуда. И тогда Шамир выступил с компромиссным предложением: сформировать правительство национального единства на широкой основе, образца 1967 г., члены которого будут, во всяком случае, занимать общую жесткую позицию по вопросу о территориях. Перес не принял этого предложения.

Однако к концу сентября даже Перес был вынужден признать необходимость компромисса. Было решено сформировать правительство на основе принципа ротации. В состав правительства входило максимальное за всю историю страны число партий, Перес получал пост премьер-министра, Шамир становился министром иностранных дел. Через двадцать пять месяцев они должны были поменяться местами. При этом Рабин, как символ воинской стабильности, получал пост министра обороны на все четыре года. Остальные портфели распределялись поровну между партиями правого и левого лагерей. Со всех точек зрения, такое правительство национального единства представляло собой странное, двуглавое образование, и, с учетом существующих ограничений, свобода действий Переса ограничивалась, по сути дела, поисками путей выхода из Ливана и из экономического кризиса. Впрочем, для большинства израильтян на тот момент не существовало более важных вещей.

Конец политики авантюризма

После многолетнего ожидания своего часа Шимон Перес