История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер

Операция “Моше” началась в ноябре 1984 г. Под покровом ночной темноты фалаша были доставлены из лагеря беженцев в аэропорт Хартума. Перевозчик, частная бельгийская авиакомпания, с которой Мосад заключил соглашение, доставляла эфиопских евреев из Хартума в Брюссель, а затем из Брюсселя в Израиль. Таким образом, с ноября 1984 г. по январь 1985 г. в Израиль было привезено около 14 тыс. фалаша. Однако в конечном итоге секрет не удалось сохранить, и, реагируя на протесты арабского мира, Нимейри снова отказался от своего обещания — на этот раз навсегда. Не менее 17 тыс. фалаша по-прежнему оставались в Эфиопии (и остаются там до сих пор), и власти Аддис-Абебы приняли все меры для того, чтобы полностью закрыть свою границу с Суданом. Операция “Моше”, хотя и осуществленная не в полной мере, тем не менее справедливо считается достижением того же порядка (пусть и меньшего масштаба), что и вошедшая в историю операция “Ковер-самолет” по доставке в Израиль йеменских евреев в 1950 г. Она стала очередным ярким подтверждением того, что миссия Государства Израиль — быть домом для пребывающих в беде и опасности евреев всего мира.

Борьба за экономическую стабилизацию

Заняв пост премьер-министра в сентябре 1984 г., Шимон Перес оказался как бы в “комнате экономических ужасов”, каждый из которых был способен напугать руководителей и более процветающих стран. За семь лет пребывания Ликуда у власти внешний долг Израиля практически удвоился — с 12,5 млрд долларов до более чем 23 млрд. Инфляция достигла 400 % годовых. Несомненно, у всего этого были и “объективные” причины. К концу 1970-х гг. цена нефти увеличилась во всем мире в двадцать раз по сравнению с началом десятилетия. Спад деловой активности на рынках сельскохозяйственной продукции негативно сказался на объеме продаж наиболее выгодных в экономическом отношении израильских фруктов и овощей зимнего урожая. Кроме того, в Общий рынок вступили Испания и Португалия, а их цитрусовые оказались более конкурентоспособными, чем израильские. Но самым тяжелым бременем для экономики Израиля были колоссальные расходы на оборону. Затраты на ведение Шестидневной войны и Войны Судного дня, затем Ливанская кампания, а также увеличение численности регулярной армии и числа резервистов, наряду с капиталовложениями в разработку новейших видов вооружений — все это увеличило военные расходы страны с 9 % ВВП в 1966 г. до 22 % к 1984 г. Собственно говоря, доля ВВП, которую Израиль был вынужден тратить на военные нужды, в четыре раза превышала соответствующие показатели у стран — членов НАТО.

Впрочем, имелись и “не столь объективные” причины, приведшие к перегреву национальной экономики. Прежде всего, следует назвать активное поощрение правительством Ликуда поселенческих программ на Западном берегу. Как уже отмечалось, эти программы обходились государственной казне в сумму порядка полутора миллиардов долларов в год, плюс еще один миллиард частных капиталовложений. Программа Давида Леви по субсидированию коммунального жилья, беспрецедентные по размаху бюджетные ассигнования на нужды религиозных институций, инициированные Звулуном Хаммером, старания Йорама Аридора по поддержанию покупательной способности шекеля — все это только ускорило процесс истощения национальных резервов твердой валюты. Более того, раны, которые нанесло экономике Израиля противоестественное сочетание империализма и популизма, лишь усугубились за счет существовавшей в стране диспропорции видов профессиональной деятельности. Так, по состоянию на середину 1970-х гг., всего 6 % рабочей силы страны было занято в сельском хозяйстве, и только 24 % — в промышленности. Все остальное трудоспособное население было занято в государственных учреждениях, системе Еврейского агентства, финансовых структурах, складском деле, системах связи, туризме. Иными словами, такие отрасли израильской экономики, как торговля, услуги, финансы, по количеству занятых там людей значительно перекрывали производственные отрасли.

К тому же производительность труда израильских работников, вне зависимости от сферы их деятельности, была ниже, чем в странах Запада. В большинстве своем они не сомневались, что Гистадрут не даст их в обиду и не допустит свойственной промышленно развитым странам практики найма и увольнения на основе исключительно производственных достижений. Еще в 1985 г. Хеврат га-овдим (“Кооперативная компания трудящихся”, орган, владевший и руководивший всеми предприятиями Гистадрута) и правительство страны по-прежнему оставались владельцами основной части промышленных предприятий Израиля. Даже в годы пребывания у власти правительства Бегина мало что было сделано для продажи в частные руки государственных компаний (Гл. XXVI. Израиль уходит вправо), притом что сочетание защитной политики правительства и Гистадрута являлось фактором, в высшей степени неблагоприятным как для обеспечения высокого уровня производительности, так и для достижения подлинной конкурентоспособности. В этом плане поучительно обратиться к истории концерна Кур, крупнейшей дочерней структуры Гистадрута. В лучшие времена на долю этого мощного конгломерата приходилось 10 % всего объема промышленного производства страны и порядка 7 % всего ВНП Израиля; однако к середине 1980-х гг. из-за неудовлетворительной управленческой политики страдающий болезненным гигантизмом концерн остался с долговыми обязательствами на сумму 1,3 млрд долларов, что привело его на грань банкротства.

В середине 1980-х гг. Израиль получил еще один урок, наглядно продемонстрировавший невозможность и далее терпеть неэффективную производственную деятельность и монополию государственного сектора. Основным торговым партнером Израиля был Общий рынок. Начиная с 1960 г. израильское правительство стремилось к тому, чтобы добиться статуса ассоциированного члена Европейского экономического сообщества (ЕЭС), этого единого экономического пространства с 320 млн потребителей. И наконец, после продолжительных переговоров, в 1975 г. Израиль получил долгожданный статус. В рамках соответствующего документа речь шла о взаимном поэтапном снижении тарифов на промышленную продукцию участников соглашения. Основная тяжесть по обеспечению конкурентоспособности продукции ложилась, естественно, на Израиль. Более того, в 1986 г. договаривающиеся стороны расширили список категорий этой продукции, имея в виду, что к 1992 г., по завершении намечавшейся экономической интеграции Европы, речь пойдет о параллельном свободном доступе дополнительных видов европейской продукции в Израиль. Однако еще до достижения намеченной даты начала сказываться тяжесть конкурентной борьбы. За период 1975–1988 гг. дефицит торгового баланса Израиля только со странами ЕЭС достиг 15 млрд долларов.

Между тем в 1985 г. переговоры о зоне свободной торговли были начаты и с США; договаривающиеся стороны согласовали взаимное снижение тарифов на значительное количество ввозимых сельскохозяйственных и промышленных товаров. Этот договор, как и предшествующие документы подобного рода, можно было назвать героическим актом доверия, демонстрируемого Израилем, поскольку рынок небольшой страны в такой ситуации подвергался серьезной угрозе, что его буквально захлестнет новая волна американских товаров. Помимо всего прочего, зависимость Израиля от США также достигла критического уровня. На протяжении четырех десятилетий американская помощь еврейскому государству составила беспрецедентную величину — 23 млрд долларов, в том числе 12,3 млрд в виде безвозвратных субсидий, а остальные 10,7 млрд — в виде долгосрочных займов. Экономика Израиля погрузилась в состояние наркотической зависимости от американской щедрости; израильские руководители постоянно отгоняли мысль о необходимости проведения структурных изменений в экономике,